– И кого же ты будешь охранять?

– Кого надо.

– А если тебя ветром сдует?

– Помолчи, ма, ты все равно не понимаешь.

– Куда уж мне.

Борис лег, свернулся калачиком, носом к стене. Его колотила дрожь.

Лена была на кухне, готовила ему диетическую кашу, когда сын постарался незаметно уйти из дома. Она оттащила его за рукав от двери – она стала куда сильнее его и страх за мальчика удваивал ее силы. Не рассчитав усилия, она так дернула его, что Борис потерял равновесие и ударился спиной о вешалку. И заныл, что было ему не свойственно.

– Ты чего? Размахалась!

Лена его не стала жалеть, даже не помогла подняться – была зла.

– Физкультурник, – сказала она, – метр восемьдесят в высоту! Вы на него посмотрите!

У них с сыном был свой, легкий, подчеркнуто ироничный, игривый тон общения, так бывает у одинокой матери с единственным сыном. Мать как бы играет в старшую сестру, а то и в отца-братишку. Дружит с приятелями, усиленно и даже настырно влезает в их дела, особенно в сексуальные. Но матери не очевидно то, что понятно подросткам: она чужая на их пиру.

И вдруг в одночасье этот тон исчез – он больше не был нужен. Пришла пора выяснить отношения и определить, кто вожак, а кто хроменький аутсайдер.

Той ночью он убежал из дома – со второго этажа выпрыгнул, хорошо еще ногу не сломал. А вот обратно под утро попросился – не лезть же наверх.

Лена сидела у окна и видела, как Борька возвращается домой – уверенно, как здоровый.

Но она знала, что это не Борька, это его болезнь, это нажравшийся наркотиками зверь, который сидит в сыне и грызет его. И пока не сожрет, не успокоится. Или пока не кончатся все наркотики на земле.

Она открыла дверь – он сжался, думал, будет бить.

А Елена спросила с интересом, будто всю ночь ждала задать именно этот вопрос:

– А ты чем колешься?

– Т-ш-ш-ш, – испугался Борис. На лестничную клетку выходили еще две квартиры. Борис охранял честь дома.

– Заходи, – сказала Лена. – Сейчас горячего чайку выпьем, а то я уже спать расхотела, пока тебя ждала.

– Я не хочу чаю, – сказал Борис.

– И не думай – ночь какая холодная! Тебе еще не хватало воспаления легких! Тогда ты точно загнешься.

Елена надеялась, что на рассвете, когда ты с сыном совсем одна во всем мире, он будет открыт для нее, искренен. Ей не справиться с чудовищем, если Боренька не поможет.

Но Борька сказал, что хочет спать. Признался, что колется героином, но потом заскучал, стал заговариваться и ушел. Это очень страшно – видеть, как бормочет твой сыночек, уходя в свой закрытый, больной мир непонятных образов.

На следующую ночь Боренька снова убежал.

Елена видела, как он это сделал, но не стала его останавливать. Она решила выследить его. Заранее надела кроссовки и джинсы.

Боря шел, не оглядываясь, он не боялся погони. Он мерз, переходил порой на трусцу, но ему было тяжело бежать, и он снова шел, согнувшись и прижимая кулачки к груди.

Он дошел до кафе «Свежий ветер» – «Открыто круглосуточно 24 часа».

Он прошел внутрь, сонный мужик у входа знал его – впрочем, не так много встретишь незнакомцев в Веревкине.

Окна в кафе были зашторены, Лена подошла к двери.

– Тебе куда? – спросил мужик.

Было темно, мужик, видно, принял ее за девицу, из приезжих. Порой на каникулы сюда присылают детей из больших городов к бабушкам. Воздух в Веревкине пока еще деревенский.

– Я в кафе, – сказала Елена.

Мужик перекрыл дверь длинной рукой. В полумраке видно было, как блестит золото его зубов.

– Я сказал же, – ответил мужик лениво. Он не желал ей вреда, но пускать незнакомую бабу не хотел.

– Пропустите, – сказала Елена настойчиво.

Он так ее и не узнал, а Елена его узнала – он учился в ее школе, два раза приходил в секцию по самбо, которую она вела когда-то в районном Доме пионеров. Только Лена забыла, как его зовут – он оказался неспособным, ленивым и боялся падать. В спорте мало перспектив у тех, кто боится падать.

Елена протянула руку, чтобы отстранить его, и страж ворот схватил ее за руку, чтобы отбросить, забыв, что у спортсмена две руки и две ноги.

Страж грохнулся о землю. Тяжело грохнулся, тем более что владельцы кафе для красоты выложили квадрат перед дверью керамической плиткой.

Елена вошла в кафе. И тут же увидела Борю.

Он сидел за столом. Напротив – тот, Скошенный, которого Лена видела в Туле. Скошенный как раз двинул ладонью какой-то белый пакетик.

Лена шагнула к столику и тут же увидела старшего, с тигриными глазами. Он стоял у бара и смотрел на нее.

Она шла сюда, чтобы поговорить с теми, кто снабжает Борю отравой, поговорить, может, убедить их в чем-то, может, откупиться. Но неожиданно для себя она не совладала с рефлексом защиты ребенка. Она кинулась к столику.

От соседних столов, утопавших в полутьме, оборачивались к ней бледные круги лиц.

Прежде чем Боря и его спутник ее увидели, Лена сбросила пакетик на пол. Боря кинулся под стол и пропал – он ползал там, в темноте, разыскивая драгоценный пакетик.

– Ну ты... – зарычал Скошенный подбородок. – Да я тебя...

Он был настолько страшен, что Лена отступила и почувствовала угрозу сзади. Сделала шаг в сторону, кинула взгляд назад – там стоял обиженный ею охранник, что сторожил вход.

Бессмысленно было взывать к рыцарским чувствам: сейчас им все равно – бабушка ты, мужик или цветочек. Растопчут.

Но нельзя уходить без Бори.

Решения не было. Выхода не было.

И тут пришел Тигриный глаз.

– Бери своего мальчишку, – сказал он.

Лена хотела сказать спасибо, но поняла – не место и не время. Тигриный глаз не хочет опасного для заведения скандала. А вдруг ее прибьют?

Это она все поняла и продумала потом, когда шла домой.

А сейчас послушалась бандита – благо Боря как раз вылез из-под стола и старался выпрямиться. Она тащила его за сжатый кулак – в кулаке был пакетик.

Тигриный глаз шел сзади.

Оркестр молчал, в зале царил шорох голосов.

Она опомнилась на улице.

Тигриный глаз сказал:

– Уходи, а то я не ручаюсь.

Они с Борей быстро пошли прочь. Она выцарапывала на ходу пакет с наркотиком. Боря выдергивал руку – словно он был малышом, а в руке – конфетка.

– Разве ты не понимаешь, что я хочу тебя спасти? – Она пыталась достучаться до его заледеневшего сердца. Как звали того мальчика у Андерсена? Снежная королева остудила его сердце. Господи, какая это была страшная сказка! Лена так и не дочитала ее до счастливого конца. Она не поверила в торжество добра и справедливости.