– Что они говорят? – спросил Сени. Почему-то он решил, что Вася был не одинок в своем осуждении.

– Они советуют мне вернуться. Они за меня боятся, – осторожно ответила Лена.

– Он тебе говорил, что туан полковник – бандит? – И Сени засмеялся, уверенный в том, что Вася именно так и говорил.

– А разве кто-то так думает?

– Разные люди думают, – ответил Сени. – Господин туан очень много может и много знает. Он будет маршалом.

– Мне повезло, что я его встретила.

– Если ты будешь хорошо себя вести, то повезло.

– Разве я могу себя плохо вести?

– Господин туан не знает. Он не знает, чего тебе нужно. И я не знаю тоже. Я бы не стал выбирать себе такую женщину.

– Судьба, – сказала Лена.

– Судьба, – повторил Сени.

Каждый из них имел в виду свое.

– Жалко, что ты ничего не купила, – сказал Сени, когда они вернулись в бунгало.

– Почему?

– Туан приказал мне платить за все. Но я сэкономил деньги туана.

Эта мысль окончательно развеселила Сени.

Он сообщил Лене, что вернется через десять минут, и велел никуда не убегать. Лена обещала.

Как только он ушел, Лене стало не по себе.

Казалось бы, день еще не завершился, рядом дорога, по ней проезжают машины, сбоку большая веранда – там звенят ножами и вилками, слышны голоса – накрывают к вечеру столы. Солнце пробивает листву горячими лучами... Все равно страшно. Особенно сейчас, в шаге от цели. Скорее бы приходил Сени, а еще лучше – полковник.

Но пришел Аскольд.

Он вошел с веранды, он был спокоен.

– Здравствуй, Лена, – сказал он, – давно не виделись.

Здесь, в Таиланде, его глаза были к месту – здесь много своих тигров. Аскольд загорел – наверное, был в отпуске. Одет он был легко и элегантно. Видный мужчина.

– Здравствуйте, – сказала Лена.

– У нас немного времени, – холодно произнес Аскольд. – Так что без околичностей. Я прошу тебя отказаться от своей глупой затеи и отправиться домой. Немедленно.

– Садитесь, – сказала Лена. Она старалась показать, что не испугалась, а на самом деле страшно перепугалась. Ведь он может свободно убить ее и тут же уйти – в лес, в горы. Ну кто его найдет, если у него все наркобароны в друзьях?

– Спасибо, я постою, – сказал Аскольд и быстро оглянулся. Значит, не совсем уверен в себе.

– Я ничего не замышляла, – сказала Лена.

– Ты прилетела сюда, чтобы испытать опытный образец поппифага. Видишь, от меня нет секретов. Ты надеешься, что это средство погубит посевы мака и в мире наступит благодать.

– Я так не думаю.

Но он ее не слушал.

– Ты решила, что я связан с наркотиками, – сказал Аскольд. – Я могу дать тебе честное слово офицера и гражданина, что я борюсь с наркотиками, с наркомафией. Это моя работа, это мой долг.

– Тогда почему вы с ними?

– Я понимаю, что тебе хочется отомстить этим подонкам за смерть сына и мужа. Это очень тяжело. Но ты никому не отомстишь, кроме бедных крестьян. А им и без тебя плохо.

Лена продолжала упорствовать:

– Я вас не понимаю.

– Ты меня отлично понимаешь... Представь себе: вдруг – это лишь один процент вероятности – это средство будет работать. И ты, как сеятель со старого червонца, будешь ходить по полям и поливать их из бутылочки, которую таскаешь в сумке, если, конечно, твой новый друг не подменил жидкость.

– Вы кого имеете в виду?

– Полковника Наронга, местного разведчика, тесно связанного с мафией. Его называют черным полковником, даже его сообщники. Это страшная личность.

– Для меня он не страшнее вас, – уверенно ответила Лена.

Воздух неподвижно повис над верандой.

Лена поняла, что надо сделать.

Она подошла к двери и уверенно отстранила Аскольда. И оказалась на веранде. Там она остановилась, оперлась спиной о столб, и Аскольд был вынужден последовать за ней. На веранде было тяжело дышать, потому что воздух был абсолютно неподвижен.

– Допустим, – продолжал Аскольд: он торопился выговориться, прежде чем вернется Сени. – Допустим, что действует. Что произойдет? Крестьяне лишатся куска хлеба, но спрос на наркотики во всем мире вырастет и цены поднимутся тоже. Будет нарушен политический и экономический строй, порядок, причем во всем мире. Ты понимаешь, что такое баланс сил?

– И вы говорите, что боретесь с наркотиками.

– Конечно, борюсь. Но борюсь разумно. Мы можем сократить поступление наркотиков в страну, мы можем ловить дельцов и перехватывать транспорты. Но мы способны кого-то спасать и кому-то мешать только потому, что существует определенный порядок! Ты его хочешь нарушить? Ты будешь способствовать перемене торговых путей, страшной войне за перераспределение доходов и, главное, – ты толкаешь преступный мир к изобретению и разработке новых наркотиков, химических, куда более страшных, чем несчастный героин, на который ты подняла дамскую ручку.

Ее обидела эта «дамская ручка», и если она склонна была прислушаться к нему и чему-то поверить, то после этого выпада он стал ей противен.

– Я тебя не убедил?

– Нет.

– Если ты отдашь мне поппифаг, то я гарантирую тебе благодарность всей России. Мы будем и дальше бороться...

– И не мечтай...

По дорожке шел Сени, он издали поднял руку, но Аскольда пока не видел.

– Пойми, Лена, я лично ничего против тебя не имею, – быстро сказал Аскольд, – но твое сближение с черным полковником меняет суть дела. Если раньше мы могли быть уверены, что тебе не добраться до маковых полей, то теперь – кто знает... отдай!

– Нет.

– К сожалению, тебя придется убить, – сказал Аскольд.

– Вы?

– Ну что ты! Разве я похож на исполнителя? У каждого в жизни своя роль. До этого с тобой можно было говорить, и говорил я. Теперь разговоры кончились.

Аскольд повернулся и пошел прочь. На ступеньках веранды он встретился с Сени, улыбнулся лейтенанту, и лейтенант улыбнулся Аскольду, а когда поднялся и подошел к Лене, спросил:

– Это еще один твой знакомый?

– Это мой враг, – сказала Лена. – Он хочет меня убить.

– Что ты говоришь! – Сени обернулся к кустам, срывая с плеча автомат. Это была запоздалая демонстрация чувства долга.

Что, видно, ему и сказал возвратившийся полковник. Он не кричал, он был отвратительно строг.

В результате Сени обиделся на Лену. Словно это она нажаловалась начальству.

Полковник закурил свою сладкую сигару, уселся на стул – спина прямая, – сказал:

– Теперь тебе пора сознаться. Для твоего же блага. Я здесь кое-что могу сделать.