– Эйнштейна… Вы знаете Эйнштейна? Я не знаю никакого Эйнштейна!

Кора передала книгу. Густав открыл ее, проверил, на месте ли закладка.

– А теперь, – произнес Густав столь руководящим голосом, что ослушаться его было невозможно, – я попрошу подняться ко мне вот этого господина в бронзовой маске.

Головы всех на площади стали поворачиваться к господину в непривычного вида греческом шлеме и бронзовой маске, скрывавшей лицо. Тот с опозданием почувствовал внимание толпы и осознал опасность в приглашении принца. Очевидно, подумала Кора, он просто забыл, что выделяется таким странным образом.

– Идите сюда, – позвал Густав. – К вам же обращается ваш принц.

Бронзовая Маска постарался двинуться в обратном направлении подальше от платформы. Почувствовав это, зрители на площади сомкнулись и принялись подталкивать Бронзовую Маску к платформе, причем потерявшие уверенность в своем всесилии бюрократы и аристократы, так же как простой народ, дергали Бронзовую Маску, толкали и тянули, так что через две минуты Бронзовая Маска очутился на платформе.

– Мои дорогие сограждане! – воскликнул тогда Густав озорным голосом Тесея, сражающегося на мечах со своими сверстниками. – Я хочу показать вам человека, который в последние дни предпринял несколько попыток меня убить.

– О-о-о-о! – прокатилось по площади.

– В свое время при необходимости я могу обратиться в суд и привлечь туда таких свидетелей, как принц Кларенс из рода Дормиров, даму Клариссу и даже мою родную тетку Амалию Рагозу.

Бронзовая Маска попытался спрыгнуть с платформы, но Густав решительно схватил его за плечо.

– Но я не намерен наказывать этого человека, – сказал он. – Этот человек сам придумал себе наказание, равного которого по изысканности и жестокости еще не знало человечество.

Вновь заинтригованная толпа замерла, с неба роем спустились жучки телевизионных камер и замерли над головой принца. Бронзовая Маска нервно оглядывался, и Коре было видно, как воспаленно блестят его глаза.

– Если хочешь, Оливер Джадсон, – сказал Густав, – то ты можешь снять шлем. Без него легче дышится.

Ой! – мысленно воскликнула Кора. Как же она могла не узнать главного убийцу! Он оставался для нее настолько вне подозрений, что даже разговаривая с ним, видя его глаза и руки, она, опытный профессионал, не заметила очевидного сходства. Конечно же, это Оливер Джадсон, он же Будда бесконечной жизни по имени Амитаюс, он же оракул Провала, самый знаменитый человек в государстве Рагоза.

Но мало кто в толпе догадался, кто такой Оливер Джадсон, ведь знали всесильного оракула, фактического властителя судеб всей страны. Знали Будду Амитаюса, но не Джадсона.

– Помочь тебе? – спросил Густав.

– Нет, – ответил оракул. – Мне удобнее в шлеме.

– Наивно. Весь народ нашего государства хочет увидеть тебя воочию, а ты прячешься в медном ночном горшке.

– Не смей так говорить, мальчишка! – воскликнул оракул, сам сорвал шлем и бросил его на платформу. Шлем покатился по ней и, покачавшись на краю, замер.

И тут народ узнал оракула Провала.

И гул ужаса прокатился по площади. Так велика была власть предсказателя, так упорна была вера в его всемогущество…

– Почему, Оливер? – спросил Густав, глядя, как ветер колышет редкие волосы оракула. – Почему ты хотел моей смерти?

– Потому что, – ответил оракул, приглаживая волосы и обретая уверенность в себе, потерянную несколько минут назад, – потому что все мои предсказания, без исключения, обязательно сбываются. И если я предсказал смерть человеку, он должен умереть!

Предсказатель говорил хорошо поставленным голосом, приблизив губы к микрофону, отчего его голос, казалось, заполнял все пространство над площадью и проникал в сердца тысяч людей.

– Я предсказал твою смерть, – произнес оракул. – Значит, ты, считай, мертв.

– Значит, ошибся, мой старый друг.

– Я не друг тебе, принц. Я выше тебя. Я знаком и близок с астральными силами, с черной и белой магией. Великие экстрасенсы России прилетают ко мне после своей смерти посоветоваться о вечности. Как смеешь ты, ничтожество, поднять на меня руку!

Оракул разошелся вовсю, и Кора видела, как толпа постепенно отступала от платформы, люди не смели стоять так близко к своему божеству.

– Ты кончил? – хладнокровно спросил принц Густав.

Оракул ничего не сказал. Он ожидал ответного крика или капитуляции противника, но не такого делового вопроса.

– Если кончил, то завяжи шнурок. У тебя шнурок на правом башмаке развязался.

И это тоже было сказано так, что оракул посмотрел на свой ботинок, потом присел на корточки и стал завязывать шнурок.

Эта минута и дала возможность Густаву вновь овладеть вниманием толпы. А людям опомниться от грома джадсоновской речи.