кусок мяса, что лежал возле костра. Вдруг захочется есть?

Потом Пашка полюбовался своим кинжалом, обмотал его с одного конца липучей лианой, затем куском старой кожи, чтобы было удобно держать в руке. Теперь, звери, берегитесь! Идет хозяин тайги!

На прощание Пашка позаботился о костре. Он подложил два последних больших полена, пошуровал, чтобы лучше горело, — до его возвращения хватит.

За день, проведенный в первобытной эпохе, Пашка немного научился осторожности. Он уже не бросался в кусты или в речку, не посмотрев сначала, кто там может его поджидать. Поэтому он простоял целую минуту, положив руку на кинжал. Тихо. Птицы перекликаются — значит, никого не боятся.

Пашка подобрал с земли палку — крепкую и достаточно длинную, чтобы можно было пошарить ею в кустах, проверить, нет ли там скорпиона или змеи, и пошел в гору, туда, где лес редел и начинались округлые холмы с редкими деревьями на склонах.

Он шел по лесу и уже узнавал знакомые места. Вот здесь он запутался в паутине… А вот там мамонты растерзали саблезубого тигра.

Пашка взглянул на небо: не напал бы птеродактиль!

Ну как можно было так подумать?! Птеродактили вымерли вместе с динозаврами. Они ведь и были летающими динозаврами. В ледниковый период динозавров вообще не осталось. А если бы и остались, то погибли бы от холода. Во времена динозавров климат на Земле был влажным и теплым, как в парнике. Но в течение многих тысяч лет ледники наступали с севера, изгоняя все живое. Остались только те существа, которые не боятся холода. Вот, например, мамонты — у них шерсть до земли, или медведи и саблезубые тигры — они, как современные уссурийские тигры, зимы не боятся. Ну, и люди, конечно. Они к тому времени уже знали, как одеваться в шкуры, как греться в пещерах, и приручили огонь. Даже вон придумали должность — дежурный у костра.

Пашка миновал то место, где погиб саблезубый тигр.

Волки и коршуны сделали свое дело — на земле валялись лишь разбросанные кости. Даже клыки пропали — может, здесь кто-то побывал не глупее Пашки и сообразил, какое это хорошее оружие.

В траве еще суетились мелкие зверюшки, которые полакомились тигром и теперь, наверное, ждали, что человек убьет для них еще одного.

— Не дождетесь, — сказал Пашка, — я сегодня на мирной тропе.

Он пошел дальше. Шел он долго, где-то с полчаса, пока наконец не добрался до вершины холма. Перед ним открылся великолепный вид на холмистую равнину. Далеко-далеко на горизонте ее пересекали голубые горы, на которых лежал снег.

В долине паслись стада различных животных. В основном они были похожи на современных, но все же чем-то отличались от них. Наконец-то Пашка увидел гигантских ископаемых лосей с рогами-крышами, несколько семейств мамонтов, диких быков и антилоп и даже животное, напоминавшее мохнатого жирафа.

Пашка подумал, что, наверное, пора назад, в пещеру, но потом решил, что троглодиты вряд ли вернутся из своего военного похода так скоро. Значит, можно пройти еще немного и попытаться снять мамонтов.

Пашка быстро пошел вниз по склону холма. По дороге ничего с ним не произошло, если не считать, что он чуть было не наступил на большую желтую змею, которая, увидев Пашку, громко зашипела — может, сама испугалась больше его; она скользнула в траву и пропала.

Но выяснилось, что добраться до мамонтов не так просто. То ли они издевались над Пашкой и не спеша отходили, когда он приближался, то ли это был просто обман зрения — все время казалось, что они ближе, чем обнаруживалось потом.

Но Пашка не сдавался. Он припустил по склону, пригибаясь, чтобы не вспугнуть стадо, и через несколько минут подобрался уже достаточно близко, чтобы начать съемки.

Сами мамонты были очень внушительными — горы шерсти и мяса, бивни такие… такие… Вдруг Пашку осенило! Когда он научит свое племя охотиться на мамонтов — делать луки и копать ямы-ловушки, — надо будет отпиливать у мамонтов бивни, а потом натягивать на них брезент. Получатся замечательные палатки!

Правда, сообразил Пашка, придется еще придумать пилу и брезент.

Один из мамонтов словно услышал Пашкины мысли, такие опасные для жизни, и, вытянув хобот, громко затрубил. Другие мамонты перестали пастись и насторожились. Мамонтенок кинулся под брюхо матери и скрылся под ее свисающей шерстью.

Вожак медленно пошел к Пашке. Он не переставая трубил, предупреждая остальных животных в степи: «Осторожно! Среди нас есть пришелец!»

Пашка до последней секунды очень надеялся, что мамонт направляется не к нему, а просто вообще в его сторону, по своим делам.

Но не тут-то было.

Маленькие черные глазки мамонта отыскали в траве присевшего Пашку, и трубный рев стал еще громче. Пашке показалось, что он различает в нем слова: «Вот он! Я его вижу! Сейчас я его растопчу!» И тут Пашка понял, что его в самом деле собираются растоптать, как того саблезубого тигра.

И тогда Пашка кинулся прочь — еще быстрее, чем бежал сюда, и, конечно, врезался в стадо волосатых буйволов. Они, правда, его не тронули, но подняли головы, перестали жевать и с интересом смотрели, догонит мамонт человека или нет.

На бегу Пашка успел обернуться — преследователь уже совсем близко. Он даже наклонил голову, чтобы было удобнее поддеть человека бивнями и подкинуть в воздух.

Пашка бежал, как заяц, виляя и пригнувшись, но тут споткнулся о камень и покатился по земле.

Бывает, так ударишься, что никакой мамонт тебе уже не страшен! Это случилось и с Пашкой. Он схватился обеими руками за ногу и скорчился в высокой траве.

А мамонт его потерял.

Когда боль чуть-чуть отступила, Пашка осторожно оглянулся и увидел сквозь траву, что мамонт стоит всего в двадцати шагах и поводит головой, отыскивая, куда же делся нахальный человечек.

Пашка замер. Он старался думать только о том, как болит нога.

Мамонт затрубил громче прежнего и, покачивая головой, пошел прочь. В его реве Пашке послышалось сожаление: «Ну что за чепуха! Видно, я старею — одного человеческого детеныша растоптать не смог».

Убедившись, что мамонт ушел, Пашка поднялся и прихрамывая двинулся в другую сторону.

Сейчас он дойдет до того дерева, а там осмотрится и сообразит, как побыстрее добраться до пещеры.

Пашка дошел до высокого раскидистого клена и стал вспоминать, откуда же он пришел. Но ничего вспомнить не успел, потому что его толкнули в спину, он повалился носом в траву и только подумал: как же мамонт умудрился подкрасться сзади?

И тут его стукнули по голове, да так сильно, что Пашка отключился. Конечно, он не знал, что отключился, и, лишь придя в себя, понял, кто и как вывел его из строя.

Пашка лежал на спине, и потому первое, что он увидел, было небо, по которому бежали серые облака. И тут же, загораживая облака, к нему склонились дикие морды страшных чудовищ. Пашка снова зажмурился, чтобы скорей проснуться и понять: это кошмарный сон.

Он открыл глаза.

Вокруг сидели неандертальцы, штук шесть или семь, и смотрели на Пашку с отвращением, как на урода. На самом-то деле не люди, а неандертальцы некрасивы, это каждый человек знает.

Один из дикарей, самый старый, с седой щетиной на скошенном подбородке, скривил и без того страшную рожу и, протянув лапу, сорвал с Пашкиной шеи амулетик.

Чудовище рассматривало шарик с удивлением, но Пашка заметил, что и у седого неандертальца такой же шарик. И у этого тоже… И у того… Наверное, у них мода на шарики, а вот людям их носить не положено.

«Господи, — испугался Пашка, — а если они решат, что я убил того неандертальца?»

— Послушайте, — сказал он, — чтобы не было недоразумения. Я никакого отношения к здешним делам не имею. Я здесь на учебной практике.