И потому, увидев, как спонсор выхватил пистолет и как пистолет поднимается, чтобы я успел перед смертью заглянуть в его дуло, я коротко поднял меч и быстрым, отработанным на тренировках ударом рубанул спонсора по шее – я знал, что грудь, прикрытую бронежилетом, мне не проткнуть, но место, где голова спонсора переходит в плечо, самое уязвимое. Только так можно убить спонсора.
А в тот момент я хотел одного – я хотел убить спонсора, потому что в ином случае он убил бы меня.
Спонсор икнул, медленно опрокинулся назад и упал на несчастного Добрыню.
Я стоял и смотрел на него, и в голове вяло крутилась мысль: как бы сдвинуть его с Добрыни, чтобы поглядеть, а вдруг Добрыня живой? Так я простоял несколько секунд, а потом раздался спасший мне жизнь крик:
– Беги! Беги, Ланселот!
Потом уж, вспоминая это мгновение, я сообразил, что кричал наш тренер Прупис – они с фельдшером были недалеко от меня, прибежали с носилками, но опоздали.
Крик Пруписа вернул меня к жизни и в одно мгновение превратил меня снова в животное – домашнего любимца, который удирает от преследующих его таких же драчунов!
Я кинулся бежать к проходу, туда, где стоял, загораживая мне дорогу, трубящий слон.
И мое бегство как бы разбудило весь стадион.
Волнами, все яростнее поднимался шум и подгонял меня.
Уже выскочив с поля и стремясь к темному квадрату выхода, я увидел бегущих мне навстречу милиционеров с дубинками в руках. На мое счастье рядовые милиционеры на стадионе не были вооружены ничем более внушительным, чем резиновые дубинки.
Не опуская меча, я пронесся сквозь цепочку милиционеров, и они прыснули в стороны.
Слон стоял неподвижно, я миновал его и на мгновение скрылся за его тушей от взглядов спонсоров, а когда я уже был в проходе под трибунами, то обернулся и увидел, как слон, прикрывший меня, медленно падает на бок, а с противоположной трибуны в мою сторону тянутся зеленые лучи – спонсоры открыли стрельбу.
Выскочив из-под трибун, я оказался в зарослях, близко подступавших к стадиону. Это были кусты лещины, на которых уже созрели орехи. Ветви стегали меня по лицу и рукам, я не выпускал меча и уже понимал, что погоня за мной, конечно же, бросится в кусты и множество милиционеров, чьи нестройные крики догоняли меня, скоро меня отыщут.
Я пробился сквозь кущу орешника и оказался на пустом пространстве – справа и слева возвышались развалины, мимо них протянулась широкая дорога, что вела от стадиона.
Я остановился. Мне было все равно куда бежать – опасность подстерегала меня со всех сторон.
И тут справа от меня в руинах я увидел человеческую фигурку, фигурка стояла в расщелине и манила меня.
Я привык доверяться жестам. Впрочем, у меня не было выбора.
Я побежал к руинам, до которых было метров сто, не больше.
Я вбежал в расщелину. После яркого дневного света глаза ничего не видели.
Я замер. Знакомый женский голос произнес:
– Иди за мной, только осторожно – здесь камней насыпано. Дай руку.
– А ты где?
– Здесь, здесь, иди!
За спиной, приглушенные стеной, перекликались голоса.
Я протянул вперед руку и встретил тонкие пальцы. Ирка влекла меня в глубь гулкого помещения.
– Сейчас будет лестница, – сказала Ирка. – Иди, не бойся.
– Погоди, – сказал я, – я меч пристегну, а то мешает.
– Да брось его!
– Нельзя, – сказал я. – Это хороший меч.
Ирка не стала спорить.
Она не отпускала мою руку, мы спустились по лестнице. Я не помню подробностей этого долгого путешествия по каким-то туннелям, трубам, железным лестницам. Мы увязали в грязи, проваливаясь в ямы с вонючей жижей, и распугивали крыс.
Ирка была рождена в таких подземельях. Она ничего там не боялась и могла передвигаться в полной темноте.
В те минуты, когда мы шли по широким туннелям и Ирка была уверена, что я не врежусь головой в какую-нибудь балку, она говорила. Ее монолог был сбивчив, но очень интересен.
– Я под Москвой каждый туннель знаю, – говорила она. Голос ее мне был так приятен, что я готов был расцеловать эту маленькую девушку. Но я был гладиатором, я убил спонсора и отомстил за смерть Добрыни.
В тот момент я еще не понимал, чего я натворил, и думал, что мой проступок обойдется – хотя, конечно же, на спонсора нельзя поднимать руку. У меня было оправдание – по крайней мере, убедительное для меня: я только защищался. И если бы еще секунду промедлил, спонсор испепелил бы меня. Может быть, от неосознания масштабов моего преступления я ничего не сказал о бое Ирке. Я не сомневался, что она все знает. На самом же деле Ирка увидела меня лишь в тот момент, когда я выбежал из кустов. На стадионе она не была и моих подвигов не видела.
– Я же выросла тут – какая облава или уничтожение, мы туннелями уходили. Даже когда нас газами травили, спасались в метро.
– Где?
– Скоро увидишь, – сказала Ирка.
– Я ничего не увижу.
– У меня фонарик есть, – сказала Ирка.
– Так зажги его!
– Опасно – мало ли кто может быть под землей?
– Но спонсору сюда не пролезть.
– У спонсоров есть друзья.
Я почувствовал, что мы вышли в обширный зал. Голос Ирки зазвучал иначе, как бы раскатился по пустому пространству. В лицо потянуло свежим, холодным воздухом.
– Мы тебя не сразу хватились, – говорила Ирка. – Думали, что ты уже у Маркизы. Как договаривались. Я приехала к ней через два дня – где мой любимец? Нет любимца. Мы послали человека к Машке-мадамке, а она говорит: «По докладу Лысого, любимец сбежал по дороге в лесу».
– И вы поверили?
– Нет, конечно, но где тебя найдешь?
– Я погибнуть мог, пока искали!
– Но ведь не погиб? – Ирка засмеялась, эхо подхватило ее смех.
– А теперь фонарик можно зажечь? – спросил я.
– Хочешь посмотреть? – Ирка включила фонарь и повела его лучом по стенам и потолку зала, в который мы попали. Может быть, на иного человека, который видел много дворцов, этот зал не произвел бы впечатления, но я даже рот раскрыл от удивления – длинный зал подземного дворца был обшит белым и светлым мрамором, там стояли колонны, на стенах и потолке была пышная лепнина.
– Почему здесь жили? – спросил я. – От кого прятались?
– Глупый, – сказала Ирка, – это станция метро. Сюда приходил поезд, люди садились в него и ехади до следующей станции.
– Подземный поезд?
– Неужели тебе твои жабы не рассказывали? – Ирка выключила фонарик, и только тут я сообразил, что не успел взглянуть на нее.
– Ничего мне не рассказывали! А почему под землей?
– Потому что на земле было много машин и они ездили медленно.
В голосе Ирки я уловил раздражение учителя, возникающее от глупых вопросов тупого ученика. Поэтому замолчал.
Ирка снова включила фонарик. Выключила. Как будто давала сигнал.
