— Боюсь, это бесполезная затея, кузен, — покачал головой Ислин Волфклиф, хозяин замка в Бирчгрове. — За все десять лет, что я здесь живу, я ни разу не видел призрака в замке и не слышал ни о чём таком. Но ты, конечно, можешь свободно здесь распоряжаться, если надеешься что-то найти. — Ислин с беспокойством посмотрел на Ингри и его спутников и зевнул. — Когда устанешь бродить в темноте и холоде, знай, что тебя ждёт тёплая перина на постели. Меня она тоже ждёт, так что прошу меня извинить.

— Конечно, — вежливо кивнул Ингри. Ислин поклонился гостям и покинул зал замка.

Ингри огляделся вокруг. Восковые свечи в посеребрённых подсвечниках разливали тёплый медовый свет, огонь, горящий в каменном очаге, разгонял зимний холод по углам. За узкими окнами не было видно ничего, кроме полуночной тьмы, но из-за стены доносилось журчание быстрого Бирчбека, не сдавшегося морозам, хоть вдоль берегов уже образовался лёд. Здесь почти ничего не изменилось с того дня, когда Ингри и его отец принесли кровавые жертвы, и все же… всё было иным.

«Замок меньше, чем я помнил, и выглядит совсем по-деревенски. Как может каменное строение уменьшиться в размерах?»

Йяда встревоженно сказала:

— Твой кузен за ужином был очень молчалив. Как ты думаешь, может быть, его пугают живущие в нас духи животных?

Губы Ингри тронула лёгкая невесёлая улыбка.

— Может быть, немного и пугают, но я думаю, его больше заботит, не воспользуюсь ли я своим влиянием при дворе, чтобы отобрать у него замок. — Ислин был только немного старше Ингри и унаследовал владения всего три года назад.

— А ты бы этого хотел? — с любопытством спросила Йяда.

Брови Ингри сошлись к переносице.

— Нет. Меня здесь преследовали бы слишком мучительные воспоминания: они перевешивают хорошие… Лучше, пожалуй, оставить позади и те и другие. За исключением одного.

Йяда повернулась к Льюко.

— Так что, святой, открывает вам ваше дарованное богами зрение? Прав ли Ислин? Действительно ли здесь нет призраков?

Льюко, который с момента прибытия в замок по привычке притворялся простоватым, смиренным и незаметным обычным священнослужителем, покачал головой и улыбнулся.

— В здании настолько древнем, обширном и давно обитаемом было бы удивительно не встретить хотя бы нескольких. А что говорит вам ваше восприятие шамана, Ингри?

Ингри поднял голову, закрыл глаза и принюхался.

— Мне кажется, что время от времени я чую в воздухе странные тёмные сгустки. Однако в это время года такое неудивительно. — Он открыл глаза. — А ты, Йяда?

— Боюсь, я слишком плохо обучена, чтобы говорить с уверенностью. Так что дальше, просвещённый?

Льюко пожал плечами.

— Если бог коснётся меня сегодня ночью, все призраки в округе слетятся, привлечённые моей аурой. Мои молитвы тут ни при чём, как вы понимаете: такое просто случается или нет. Я буду молиться, чтобы мне было позволено поделиться с вами вторым зрением: в конце концов боги перед вами, Ингри и Йяда, в долгу. Если вы окажетесь способны принять их дар, я думаю, они вам это даруют. Сосредоточьтесь и сохраняйте спокойствие, и посмотрим, что случится. — Льюко осенил себя знаком Пятёрки и сложил руки на груди. Священнослужитель, казалось, ушёл в себя; губы его шевелились в безмолвной молитве.

Ингри сделал всё, что мог, чтобы изгнать из своего разума все желания и страхи; он подумал, не сойдёт ли за сосредоточенность та глубокая усталость, которую он испытывал.

Наконец Льюко открыл глаза, сделал шаг вперёд и молча поцеловал в лоб сначала Йяду, потом Ингри. Губы его были холодными, но Ингри ощутил странное благодетельное тепло, охватившее его.

— Ох! — воскликнула Йяда, с интересом оглядывая зал. — Просвещённый, это он и есть? — Она показала в угол; Ингри разглядел там плывущий в воздухе еле заметный бледный сгусток, едва ли более материальный, чем клуб пара, вырывающийся изо рта морозной ночью.

— Да, — подтвердил Льюко, проследив за её взглядом. — Бояться тут нечего, хотя пожалеть следует. Эта душа давно отлучена от богов, она бессильна и скоро истает.

Предположение, что Йяда, разделившая с ним и ужас, и триумф в долине Священного древа, может бояться призрака, показалось Ингри абсурдным. Его собственные страхи касались другого.

— Просвещённый, может ли это быть мой отец?

— Вы ощущаете присутствие его волка, как ощущали духов животных в других людях?

— Нет, — был вынужден признать Ингри.

— Тогда это какая-то другая душа, давно заблудившаяся. Умирающая, не найдя смерти. — Льюко осенил призрак знаком Пятёрки, и тот снова исчез в стене.

— Зачем бы богам даровать нам второе зрение, если видеть нечего? — сказал Ингри. — В этом нет смысла. Должны быть и ещё призраки.

Льюко оглядел опустевший зал.

— Давайте обойдём замок дозором и посмотрим, не встретим ли кого. Только, Ингри, не особенно надейтесь. Призраков Кровавого Поля поддерживало могучее заклинание и все живые существа долины. Лорд Ингалеф, боюсь, был всего этого лишён.

— У него оставался его волк, — упрямо возразил Ингри. — Может быть, это что-то изменило. — Слыша в голосе Ингри отчаяние, Йяда сжала его руку; выйдя из зала, они направились в сторону, противоположную той, которую выбрал Льюко, чтобы обойти как можно большую часть замка, пока странный дар не покинул их.

Зимний сумрак сделал замок холодным, сырым и унылым даже без встреч с призраками, но Ингри обнаружил, что видит в темноте даже лучше, чем раньше. Они с Йядой обходили коридоры и комнаты, касаясь руками стен. Выйдя из главной башни, они прошли по внутренней галерее, опоясывающей замковую стену. Оказавшись в тепле конюшни, согретой дыханием коней, Йяда прошептала:

— Смотри, ещё один!

Бледный сгусток тумана словно в тревоге подлетел к ним, но тут же растворился в воздухе снова.

— Это не он? — спросила Йяда.

— Думаю, нет: этот был таким же, как и первый. Пошли дальше.

Пробираясь по снегу, завалившему узкий дворик, Ингри пробормотал:

— Я явился слишком поздно. Нужно было приехать сюда раньше.

Йяда крепче стиснула его руку.

— Перестань! Ты не знал. А даже если бы знал, ты тогда ещё не обрёл необходимой силы.

— Но меня угнетает мысль, что было время, когда можно было его спасти, и оно протекло у меня между пальцами. Уж не знаю, кого в этом винить: себя самого, моего дядю, храм или богов…

— Тогда не вини никого. Мои родители оба умерли, когда их время ещё не пришло. Да, они отправились каждый к своему богу, что послужило мне некоторым утешением, но… недостаточным. Достаточного утешения никогда не бывает. Смерть — это не испытание, которому подвергается человек, так что не нужно себя упрекать.

Ингри, в свою очередь, сжал руку Йяды и наклонился, чтобы в лунном свете поцеловать её волосы.

Они поднялись по лестнице на стену и добрались до самой верхней точки укреплений; там они остановились, глядя на крутые берега Бирчбека. Вода быстрого потока переливалась, как чёрный шёлк,