— Ты можешь передать свой голос ди Джеррину или другому доверенному лицу.

Палли потёр свою гладко выбритую щёку и издал подозрительное «хм».

Кэсерил мог бы сказать ему, что является святым Дочери и, таким образом, стоит по рангу выше Палли, ди Джеррина и всего священного военного ордена, но тогда потребовались бы сложные и долгие объяснения. Пришлось бы раскрыть тайну проклятия Фонсы. Да и признаться было бы маловато… пришлось бы доказывать как-то своё… странное состояние. Осенённый богом. Отмеченный богом. Изнасилованный богом. Он будет выглядеть ещё большим безумцем, чем рейна Иста. Кэсерил решился на компромисс:

— Я думаю, что это может быть делом Дочери.

— Почему ты так думаешь?

— Просто мне так кажется.

— А мне — нет.

— Погоди, я знаю, что делать. Перед тем как лечь спать, помолись и попроси её послать тебе во сне наставление.

— Я? А почему не ты?

— Мои ночи… слишком заполнены.

— И с каких это пор ты веришь в вещие сны? Мне казалось, ты всегда считал их чепухой и утверждал, что люди обманывают сами себя, доверяя таким снам.

— Недавно… мне пришлось изменить своё мнение. Послушай, Палли, ну сделай это в качестве эксперимента. Чтобы доставить мне удовольствие, если угодно.

Палли уступил.

— Хорошо, помолюсь ради тебя. Что же касается остального… — Он приподнял чёрную бровь. — Ибра? От кого именно я должен хранить это в тайне?

— В основном от ди Джиронала.

— О? Ди Джеррин может заинтересоваться. Там есть что-нибудь для него?

— Думаю, нет, — и Кэсерил, помолчав немного, неохотно добавил: — В некотором роде это секрет и от Орико.

Палли выпрямился, склонил голову набок. Голос его стал тише:

— Поосторожнее, Кэс. Ну-ка скажи, что за хомут ты примеряешь на мою шею? Это государственная измена?

— Хуже, — вздохнул Кэсерил, — теология.

— Что?

— Ох, чуть не забыл. — Кэсерил потёр переносицу, не понимая, болит голова сильнее или нет. — Скажи ди Джеррину, что обо всём происходящем на совете ди Джироналу докладывает какой-то шпион. Хотя он, может, уже понял это, я не знаю.

— Всё хуже и хуже. Тебе удаётся высыпаться, Кэс?

Горький смешок сорвался с губ Кэсерила.

— Нет.

— Знаешь, ты всегда начинаешь выглядеть как умирающий, когда переутомляешься и недосыпаешь. В общем, я никуда не поеду, пока ты будешь кормить меня исключительно тёмными намёками.

— Вскоре тебе представят полную информацию.

— Вот когда я получу полную информацию, тогда и решу.

— Что ж, всё ясно. — Кэсерил вздохнул. — Я поговорю с принцессой. Просто я не хотел предлагать ей человека, который может её подвести.

— Эй! — обиженно вскинулся Палли. — Когда это я кого подводил?

— Никогда, Палли. Именно поэтому я о тебе и подумал, — усмехнулся Кэсерил и с тихим стоном поднялся на ноги. — Я должен вернуться в Зангр, — и он коротко рассказал о ране Тейдеса.

Лицо Палли приняло озабоченное выражение.

— Насколько он плох?

— Не знаю… — Осторожность пересилила желание быть откровенным. — Тейдес молод, силён, хорошо ест. Не вижу причин, по которым он не смог бы одолеть это заражение.

— Пятеро богов, Кэс, он — надежда своего Дома. Что делать Шалиону, если он не выкарабкается? Ещё и Орико слёг.

Кэсерил замялся.

— Орико… уже какое-то время был нездоров, но я уверен, ди Джиронал даже не предполагал, что оба брата слягут одновременно, в течение одной недели. Можешь сообщить ди Джеррину, что канцлер будет очень занят эти несколько дней. Если лорды-дедикаты хотят подать что-либо на подпись Орико в обход ди Джиронала — сейчас для этого самый подходящий момент.

Он кивал в ответ на призывы Палли соблюдать осторожность, но отказаться от эскорта братьев ди Гьюра ему не удалось. И когда Кэсерил взбирался на холм к Зангру, мысли его, вертевшиеся исключительно вокруг того, как избавить Исель от проклятия её Дома, постепенно свелись к одной, куда более простой — как бы не свалиться прямо под ноги этим усердным молодым людям и не вернуться домой на их крепких плечах.

По возвращении Кэсерил обнаружил на своём этаже многообещающее столпотворение. Врачи в зелёных одеждах и их помощники-служители входили и выходили. Слуги сновали туда-сюда с водой, бинтами, одеялами, простынями и серебряными кувшинами с загадочными напитками. Кэсерил собрался было узнать, чем он может быть полезен, но тут увидел появившегося из кабинета старшего настоятеля Менденаля с печальным и задумчивым лицом.

— Ваше преосвященство? — Кэсерил тронул его за пятицветный рукав. — Как там мальчик?

— Ах, лорд Кэсерил. — Менденаль встрепенулся и остановился. — Канцлер и принцесса снабдили меня пожертвованиями, чтобы я помолился за принца. Я как раз иду возложить их кошельки на алтарь.

— Вы думаете… молитвы пойдут на пользу? — «Вы думаете, хоть какие-нибудь молитвы идут на пользу?»

— Молитвы всегда идут на пользу.

«Увы, это не так», — хотел возразить Кэсерил, но придержал язык.

Менденаль, перейдя на шёпот, добавил:

— А ваши могут быть особенно полезными. Сейчас.

Кэсерил этого, однако, не заметил.

— Ваше преосвященство, я ни к одному человеку в мире не испытываю такой ненависти, чтобы посметь навлечь на него результаты моих молитв.

— Ох, — смущённо пробормотал настоятель. Он выдавил улыбку и вежливо попрощался.

Принцесса Исель вышла в коридор и огляделась, ища глазами Кэсерила. Увидев, она подозвала его к себе.

Он поклонился.

— Принцесса?

Она тоже понизила голос — казалось, все здесь говорят шёпотом.

— Речь идёт об ампутации. Вы можете… не могли бы вы помочь держать его, если до этого дойдёт? Полагаю, вы знаете, что нужно делать?

— Конечно, принцесса.

Кэсерил сглотнул. Кошмарные воспоминания о полевых госпиталях всплыли в памяти. Он никогда не мог решить, с кем тяжелее иметь дело — с человеком, который пытается стойко перенести операцию, или с человеком, чей рассудок не выдерживает мысли о предстоящем ужасе. Несравнимо легче, когда пациент ко времени начала операции пребывает в блаженной бессознательности.

— Скажите врачам, что я в их полном распоряжении. Их и лорда Тейдеса.

Он стоял в кабинете, прислонясь к стене, и слышал, как отреагировал мальчик на предложение ампутации. Похоже, Тейдеса можно было отнести ко второй категории пациентов. Он кричал и завывал, что не позволит кучке предателей и идиотов сделать из себя калеку, и швырялся вещами. Успокоил его только другой врач, высказавший мнение, что у принца не гангрена, а заражение крови — нос Кэсерила был вполне согласен с этим — и что в данном случае ампутация принесёт больше вреда, чем пользы. Таким образом, лечение было сведено к обычному кровопусканию, хотя по воплям Тейдеса вполне можно решить, что врачи