конца. Надеюсь, я служил для него утешением.

Кэсерил заколебался:

— Я пришёл к выводу, что Орико был в некотором смысле героем.

— Да, я тоже об этом думал, — согласился Умегат и вздохнул. — Он был жертвой…

Дарис подошёл собрать со стола пустые чашки.

— Спасибо, Дарис, — сказал Умегат и похлопал его по руке. Дарис составил чашки и блюдца на поднос и удалился. Кэсерил с любопытством посмотрел ему вслед.

— Вы давно знакомы?

— Лет двадцать.

— Значит, он был не просто помощником в зверинце… — Кэсерил перешёл на шёпот. — Он уже тогда был таким?

— Нет… когда мы впервые встретились — ещё нет.

— Ох.

Умегат улыбнулся.

— Не нужно печалиться, лорд Кэсерил. Всё в порядке. То было вчера. А это — сегодня. Я спрошу у него позволения рассказать вам как-нибудь его историю.

— Я буду польщён подобным доверием.

— Всё хорошо, а если нет, то всё равно каждый день приближает нас к встрече с нашими богами.

— Я почувствовал это. Первые несколько дней… после того как я увидел богиню, мне было не по себе. Время и пространство — как и отношение к ним — каким-то образом изменились.

Раздался тихий стук в дверь. Дарис впустил в покои девушку-дедиката в белых одеждах и книгой в руке.

— А-а, — просветлел Умегат, — это моя чтица. Поклонитесь лорду канцлеру, дедикат, — и пояснил Кэсерилу: — Каждый день ко мне присылают провинившихся дедикатов, чтобы они читали мне в течение часа — наказание за лёгкие нарушения правил Дома. Ну, вы уже решили, какое правило нарушите завтра?

Девушка застенчиво улыбнулась.

— Ещё думаю, просвещённый Умегат.

— Если ваше воображение иссякнет, я покопаюсь в воспоминаниях юности — вдруг вспомню что- нибудь ещё.

Девушка показала Кэсерилу книгу.

— Я думала, что придётся читать нудную теологию, а мне велели принести вот эти истории.

Кэсерил с интересом посмотрел на книгу. Судя по марке печатника, издание было ибранское.

— Занимательная книга, — сказал Умегат. — Автор путешествует с группой паломников, которые по очереди рассказывают свои истории. Очень… э-э… поучительно.

— На самом деле, милорд, — прошептала девушка-дедикат, — некоторые из них совершенно непристойные.

— Я чувствую необходимость стряхнуть пыль с проповеди Ордолла, посвящённой урокам плоти. И пообещал дедикату походатайствовать перед Бастардом о снятии с неё епитимьи в качестве компенсации за её стыдливый румянец. Боюсь, она верит, что моё ходатайство будет успешным. — Умегат улыбался во весь рот.

— Я… гм… был бы крайне признателен, если б вы дали мне почитать эту книгу, когда закончите её изучение, — с надеждой в голосе произнёс Кэсерил.

— Я пришлю её вам, милорд.

Кэсерил попрощался и вышел. Он пересёк храмовую площадь и направился вверх по холму. Однако, не доходя до Зангра, он свернул к городскому дворцу провинкара Баосии. Здание, сложенное из больших серых камней, немного походило на дворец Джироналов, но отличалось чуть меньшим размером и отсутствием окон на первом этаже. Окна второго этажа были защищены железными решётками. Дворец снова был открыт — приехали хозяева, и у них гостили сейчас старая провинкара и леди Иста, прибывшие из Валенды. Гулкая пустота комнат заполнилась шумом и суматохой. Кэсерил представился, и его немедленно препроводили внутрь. Привратник провёл его в солнечную комнату на верхнем этаже в задней части дома. Там, на маленьком балконе с витыми железными перилами, выходившем на зелёный сад, он обнаружил вдовствующую рейну Исту. Она отпустила свою компаньонку и предложила Кэсерилу освободившееся кресло. Сегодня тусклые волосы Исты были аккуратно заплетены в косы и убраны наверх. Лицо её заметно посвежело, и даже платье, казалось, сидело на ней лучше обычного.

— Здесь очень мило, — заметил Кэсерил, устраиваясь в кресле.

— Да, мне тоже нравится эта комната. Я жила здесь ещё девочкой, когда мой отец брал нас с собой в столицу. Правда, это случалось нечасто. А больше всего мне нравится, что отсюда не видно Зангра. — Она посмотрела на раскинувшийся внизу пышный сад.

— Вы были вчера на ужине во дворце. — Вчера он успел только обменяться с ней формальными любезностями; Иста поздравила его с новым назначением и обручением и покинула Зангр очень рано. — Должен сказать, вы отлично выглядели. Исель была рада.

Она наклонила голову.

— Я там ела, чтобы доставить ей удовольствие, но спать там я не могу.

— Думаю, призраки по нему ещё бродят, но, к моему глубочайшему облегчению, я их больше не вижу.

— Я тоже не вижу, ни глазами, ни внутренним зрением, но чувствую их, как холод, исходящий от стен. А может, мою душу холодят воспоминания. — Она обхватила руками плечи, словно пытаясь согреться. — Зангр мне отвратителен.

— Теперь я понимаю несчастных призраков гораздо лучше, чем в те дни, когда они внушали мне страх, — нерешительно признался Кэсерил. — Тогда я думал, что их неприкаянность и постепенное разрушение вследствие отверженности богами — это проклятие, а теперь мне кажется, что это — милосердие. Когда боги забирают души в свой мир, те помнят себя… разум воспринимает прошлую жизнь всю сразу, одновременно, подобно тому как воспринимают мир боги, с почти ужасающей ясностью и чёткостью воспоминаний. Для некоторых… такой рай невыносим, едва ли не хуже ада. Поэтому боги даруют им забвение.

— Забвение. Теперь оно кажется мне настоящим раем. Думаю, я буду молиться, чтоб боги сделали меня призраком.

«Боюсь, в этой милости вам будет отказано».

Кэсерил откашлялся.

— Вы знаете, что проклятие с Исель, Бергона и всего Шалиона уже снято?

— Да, Исель рассказала мне об этом, но я и сама почувствовала, как оно отпустило меня. Мои фрейлины в этот миг помогали мне одеться к утренней молитве Дня Дочери. Не произошло ничего такого, что можно было бы увидеть или услышать, но с моего разума словно спала пелена тумана. Я не понимала, насколько глубоко была погружена в это чёрное облако, пока не освободилась от его тяжести. Мне тогда стало очень грустно, потому что я решила, что вы умерли.

— Я действительно умер, но леди вернула меня в мир. Точнее, в моё тело; мой друг Палли утверждает, что она при этом расположила мою душу вверх ногами. — На его лице мелькнула улыбка.

Иста отвела взгляд.

— Исчезновение проклятия обострило мою боль, но сделало её какой-то далёкой. Это очень странное чувство.

Кэсерил снова откашлялся.

— Леди Иста, вы были правы в отношении пророчества. Три смерти. Я ошибся, решив, что замужество спасёт Исель от проклятия. Кроме того, я боялся. Ваш способ казался мне очень жестоким. Но, несмотря ни на что, милостью леди он оказался правильным.

Она кивнула.

— Я бы сделала это сама, если бы могла. Но моя жертва не была бы принята. — В её голосе послышалась горечь.

— Нет, те давние события — ещё не причина принять вашу жертву, — запротестовал Кэсерил. — То