— Девушки? — переспросил Кэсерил. — Леди Бетрис тоже в Тарионе?

— О да. Они обе щебетали как птички, когда я уезжал. Я даже почувствовал себя стариком.

Кэсерил стрельнул глазами в Палли, который был на пять лет моложе его, и не ответил на эту фразу.

— А сьер ди Феррей… провинкара, леди Иста?

Палли посерьёзнел.

— Остаются заложниками в Валенде. Знаешь, они все убеждали девушек ехать.

— Да.

Фойкс принёс на подносе миску с бобовой похлёбкой, горячей и ароматной, а Бергон собственноручно поправил подушки и помог Кэсерилу устроиться поудобнее. Кэсерил думал, что голоден как волк, но нашёл в себе силы проглотить только несколько ложек. Палли мудро рассудил, что ехать лучше в темноте, пока не взошло солнце, чтобы в сумерках не могли рассмотреть, сколько их скачет. Кэсерил посопротивлялся для порядка, но потом позволил Фойксу помочь ему одеться. Его страшила перспектива снова оказаться в седле.

Во дворе их ожидал эскорт — дюжина людей из ордена Дочери, приехавших с Палли из Тариона. Между сёдлами двух лошадей были прикреплены носилки. Кэсерил поначалу возмутился и с негодованием отверг предложение взгромоздиться на них и ехать лёжа, но затем поддался на уговоры и убедительные доводы Бергона. Кавалькада тронулась в путь в серой предрассветной дымке. На разбитых окольных дорогах и узких петляющих тропках носилки немилосердно трясло и качало. Через полчаса Кэсерил запросил пощады, решив всё-таки пересесть на лошадь. Кто-то догадался захватить с собой для этой цели спокойного, с лёгкой поступью иноходца; Кэсерил вцепился в луку седла, решительно настроившись выдержать весь этот убийственный путь в обход Валенды с войсками ди Джиронала и далее дорогу на Тарион, которая обещала быть получше.

Днём они спустились с поросшего лесом склона холма на открытое место, и Палли поехал рядом с другом, время от времени бросая на него любопытные изучающие взгляды. Наконец он спросил:

— Говорят, ты творил какие-то чудеса с мулами?

— Не я — богиня. — Кэсерил скривил губы в ухмылке. — Похоже, она поступила как хотела.

— Ещё мне рассказали, как ты расправился с разбойниками.

— Нас было куда больше, и мы были хорошо вооружены. Если бы не приказ ди Джоала, они не осмелились бы напасть на нас.

— Ди Джоал был одним из лучших клинков ди Джиронала. Фойкс говорит, ты уложил его в считанные секунды.

— Это вышло по ошибке. Я не хотел его убивать. Кроме того, он поскользнулся.

Теперь ухмыльнулся Палли.

— Знаешь, тебе не обязательно трубить об этом направо и налево. — Он посмотрел вперёд и после небольшой паузы добавил: — Так, значит, тот ибранский мальчик на галере, за которого ты заступился, был сам Бергон.

— Да. Как выяснилось, это был именно он, похищенный людьми своего сводного брата. Теперь мне понятно, почему ибранский флот так отчаянно преследовал нас.

— Неужели ты даже не догадывался, кто он такой, — ни тогда, ни потом?

— Нет. У него… такая выдержка, я и представить не мог. Одно это уже делает его достойным уважения и говорит о том, каким сильным реем он может стать в своё время.

Палли посмотрел туда, где рядом с ди Соулдом скакал Бергон, и осенил себя священным кинтарианским знаком.

— Боги на нашей стороне, я уверен. Мы можем проиграть?

Кэсерил горько усмехнулся.

— Да. — Он подумал об Исте, Умегате, безъязыком груме. Об игре со смертью, в которую он оказался втянутым. — И когда мы проиграем, боги проиграют вместе с нами.

По крайней мере Исель была в безопасности, под защитой своего дяди; как наследница, она могла привлечь на свою сторону немало честолюбивых людей. У Исель будет достаточно сторонников, не считая самого Бергона, чтобы защитить её от врагов… хотя в будущем ей не помешали бы и мудрые советники, чтобы защитить и от друзей… А что может избавить от грядущих опасностей Бетрис?

— У тебя была возможность по дороге в Валенду, да и потом поближе познакомиться с леди Бетрис? — обратился он к Палли.

— О да.

— Замечательная девушка, правда? Ты разговаривал с её отцом, сьером ди Ферреем?

— Да, честнейший человек.

— Это точно.

— Она очень беспокоится о нём сейчас, — добавил Палли.

— Да, могу себе представить. Как и он о ней… они оба заботятся друг о друге. Если… если всё пойдёт хорошо, она станет фавориткой будущей рейны. Такое политическое влияние стоит большего, чем обычное приданое, даже и очень богатое. Умный, проницательный мужчина это поймёт.

— Несомненно.

— Она умна, энергична…

— Отлично ездит верхом. — Тон Палли стал странно сухим.

Кэсерил проглотил комок в горле и, пытаясь заставить свой голос звучать непринуждённо, выдавил:

— А ты не видишь её будущей марчессой ди Паллиар?

Палли печально скривил рот.

— Боюсь, что эти виды безнадёжны. По-моему, она положила глаз на другого мужчину. Судя по всем тем вопросам, которые она о нём задавала.

— Да? Кто он? — Кэсерил безуспешно старался убедить себя, что Бетрис влюблена в… ну, скажем, ди Ринала или кого-то ещё из придворных Кардегосса. Гм… Большинство из них так легкомысленны… мало кто обладает влиянием или состоянием, а о мозгах и говорить не приходится. Кэсерил пришёл к выводу, что никто из них не годится для Бетрис.

— Это секрет. Но я считаю, что тебе следует спросить её об этом по прибытии в Тарион. — Палли улыбнулся и послал коня вперёд.

Кэсерил задумался над словами и улыбкой друга, потом вспомнил и о белой меховой шапке, бережно хранимой им в седельной сумке.

«Женщина, которую ты любишь, любит тебя?»

А разве он когда-нибудь по-настоящему сомневался в этом? Но, увы, слишком много горьких обстоятельств, кои обращают сладость этих подозрений в тоску и печаль.

«Слишком поздно, слишком поздно, слишком поздно».

В обмен на её верность он может дать ей только горе; его гроб будет слишком узким и тесным, чтобы предложить его в качестве брачного ложа. И всё-таки эта мысль была единственным светлым пятном среди зловещей тени смерти — всё равно что найти уцелевшего после кораблекрушения человека или цветок, разворачивающий лепестки на пепелище. Однако… однако ей нужно пересилить своё пагубное влечение к нему. А он должен помочь ей в этом. Он должен проявить величайшую выдержку, чтобы не поощрять её чувств. Интересно, удастся ли сблизить её с Палли, если выдать это за последнюю волю умирающего?

В пятнадцати милях от Тариона их встретил большой отряд баосийцев. У них были ручные носилки и достаточно людей для смены носильщиков. Слишком измученный, чтобы чувствовать что-либо, кроме благодарности, Кэсерил без протестов позволил себя уложить. Завернувшись в пуховое одеяло, упокоив больную голову на мягких подушках, он даже проспал два часа под мерное покачивание. Время от времени он просыпался и видел, как темнеющие зимние пейзажи проплывают мимо, подобно сну.

Значит, вот что это такое — умирать. Что ж, лёжа совсем неплохо.

«Но, пожалуйста, позвольте мне дожить до того момента, когда будет снято проклятие с Исель. Я так хочу это увидеть!»

Любой сказал бы, окинув взором пройденный путь, что работа была проделана огромная.

«Это была моя жизнь, и я успел достаточно».