– Ну и слава богу. Приступайте к работе! Наш секретарь вышла замуж и уезжает в Свердловск…

– Не перевелись еще смелые люди, – сказал Дим-Димыч.

Оксана следила за Варей и Дим-Димычем полуприкрытыми глазами и молчала.

Потом неожиданно спросила меня:

– Как вы думаете, будет у них толк?

Я сразу сообразил, кого она имеет в виду, и ответил безжалостно:

– У них накрепко…

Она повернулась ко мне лицом, усмехнулась и сама ответила на свой же вопрос:

– Нет, не будет…

Я удивился: откуда такая уверенность?

– Вас не настораживают эти припадки влюбленности? – продолжала она развивать свою мысль. – Все это искусственно и бросается в глаза. Зачем показывать на людях то, что надо свято хранить в себе?

Оксана неожиданно сжала мою руку у локтя и, наклонившись немного, жарко сказала:

– Вы лучший друг Димы… Перед вами я не хочу скрывать… Я не верю… Вот на столечко не верю, – она Показала кончик мизинца. – Нет! Я тоже разбираюсь в людях… Варя тянется к нему, когда он здесь, рядом… Сейчас он ей нужен… А если придет разлука – забудет его…

Мне захотелось задать прямой вопрос:

– Ты сказала, что откровенна со мной?

– Да… безусловно…

– Ты любишь его?

Оксана плотно сомкнула веки и твердо сказала:

– Очень… Но мешать им не буду.

Ровно в шесть Глухаревский оказался на трамвайной остановке «Первый гастроном». Он пропустил два Трамвая и влез в третий, на площадке которого его поджидал Кошельков. Тот держал на нитке большой голубой воздушный шар.

На очередной остановке, во время сутолоки, Глухаревский незаметно опустил что-то в карман пальто Кошелькова и спрыгнул с трамвая.

Вагон двинулся дальше. Кошельков спокойно стоял и будто не догадывался, что у него в кармане передачка. Только спустя минут пять он стал пристраивать к нитке шара трамвайный билет, потом полез в карман, нашел бумажку и будто от нечего делать привязал на кончик нитки. Так с шаром он и вышел на остановке возле большого четырехэтажного дома.

Здесь было людно: детвора шмыгала на коньках, таскала за собой санки.

Примерно через четверть часа из второго подъезда показался уже известный нам массовик-культурник Витковский. Он вел за руку парнишку лет трех. Мальчик сразу заметил голубой шар и, оставив своего спутника, подбежал к Кошелькову.

– Дяденька, продайте шарик! – залепетал малыш.

Женщины, свидетельницы этой сцены, с любопытством смотрели на мальчика и владельца шара.

Кошельков улыбнулся:

– Сначала давай познакомимся. Как тебя зовут?

– Генька, – бойко ответил паренек.

– Геннадий, значит? – уточнил Кошельков.

– Ага! – подтвердил Генька и, уже осмелев, спросил: – А тебя как?

– Меня зовут Митрофан Сергеевич, – солгал Кошельков и подал Геньке руку, которую тот по-мужски пожал. – Продавать шарик я не буду, но, раз он тебе понравился, могу подарить…

Генька схватился за нитку, бросил на ходу: «Спасибо, дядя!» – и побежал назад, к Витковскому. Вместе они некоторое время гуляли, а потом скрылись в том же втором подъезде, из которого вышли.

Я поспешил к Кочергину.

Он сказал:

– Вы понимаете, как у них хорошо продуман вопрос связи?

– Понимаю, – ответил я. – В течение четырех часов проведены три встречи, все вне квартир, в естественной обстановке и без всяких премудростей.

– Нужно полагать, что Глухаревский из автомата позвонил Кошелькову на работу, а тот, прежде чем выйти на свидание, созвонился с Витковским.

– А как вам нравится фокус с шариком? – усмехнулся я.

– То есть? – поднял глаза Кочергин.