общества «Интурист», что их встреча носила деловой характер, что больше встречаться им нет никакой надобности, что его визит был вызван неожиданным приездом большой группы иностранцев, и прочее, и прочее. Я попытался зализать раны, нанесенные мужскому самолюбию, не ведая о том, что готовит мне будущее. А оно готовило мне новые сюрпризы.

Как-то раз, месяца три спустя, я по чистой случайности проходил мимо Новомосковской гостиницы. К этому времени я уже успокоился, смирился и даже начал сомневаться: уж не придумал ли я сам всю эту историю? И вдруг перед самым моим носом из подъезда гостиницы выбежала моя жена. Я едва поверил своим глазам. Зачем она очутилась здесь, в гостинице, к которой не имела никакого отношения, да еще около часа ночи? Я окликнул ее. Она сделала вид, что не услышала, а быть может, и в самом деле не услышала. Она села в машину, стоявшую у подъезда, и скрылась. Этот случай поколебал мою веру. Я начал следить за женой. Я не хотел оставаться в дураках. Измышляя различные способы, пользуясь телефоном, меняя голос, я добился того, что в каждую данную минуту знал, где моя жена. Она продолжала встречаться с ночным гостем. Я видел их в лодке на Москве-реке, на пляже «Динамо», в метро «Красные ворота», возле академии Жуковского, на стадионе «Спартак».

Продолжалось это не день, не неделю и не месяц. Все это меня бесило, раздражало, доводило до белого каления. Их встречи стали источником моих мучений. Я стал серьезно опасаться, что закончу буйным помешательством. В нашу жизнь ворвалось, вломилось что-то роковое, непреодолимое. Чуть не каждый день происходили объяснения, ссоры, сцены, от которых надолго расстраивался разум. Тогда я предложил Ларисе бросить службу в гостинице.

Она отказалась. Ко мне пришла злая, непреклонная решимость немедленно пойти в правление «Интуриста» к секретарю парткома и попытаться выяснить, что там делает друг моей жены, что он собой представляет. Лариса поверила в мое намерение и запротестовала. В этот раз она плакала, умоляла меня, целовала мои руки и просила не губить ее. Это меня насторожило. «Не губить». Как это понимать?

Я стал еще более непреклонен и заявил, что отправляюсь сейчас же. И тут она призналась мне. Она сказала: «Прости, Костя! Я говорила тебе неправду. К «Интуристу» Андрей не имеет никакого отношения». Я окончательно рассвирепел.

«Так кто же он в конце концов? Доколе же ты будешь морочить мне голову?» И вот тут под большим секретом Лариса сообщила мне, что этот Андрей работает в «большом доме на горке». Она так именно и сказала. «Фамилия его?» – потребовал я. Она назвала, но попросила тотчас же забыть. А фамилия немудреная – Кравцов.

– Минутку, – прервал рассказчика Дим-Димыч. – Что она имела в виду под «большим домом на горке»?

Плавский усмехнулся его наивности и объяснил.

Усмехнулся потом и я. Проработав столько лет в органах, мы не знали, что наше центральное учреждение на Лубянке зовут «домом на горке».

– Теперь дальше, – нетерпеливо подтолкнул я Плавского. – Почему вы?..

– Простите, – прервал он меня. – Я, наверное, угадал, что вы хотите спросить. Вы хотели спросить, почему я поверил ей и на этот раз?

– Совершенно верно.

– Я не поверил ей. Я сделал вид, что поверил. На другой день созвонился с другом моего отца, старым чекистом Плотниковым, и напросился к нему домой.

Я рассказал ему все. Он пообещал выяснить. А через неделю ровно позвал к себе и сказал коротко и ясно: «Костя, тебя водят за нос. Андрей Кравцов – миф. Сделай вывод». И я сделал. Чаша моего терпения переполнилась. Я пришел домой и выложил перед женой все начистоту. Она, как ни странно, не стала спорить и заявила, что уйдет к отцу. Вот тогда-то и произошел у нас разговор о совести и пятнах на ней. Месяца два спусти я встретил ее отца. Оказалось, Лариса бросила работу в гостинице, уехала в Орел и поступила в ветбаклабораторию…

– После отъезда Ларисы Сергеевны вы никогда не Встречали этого типа? – поинтересовался я.

– Встречал. И совсем недавно. И помню где. Я встретил его у Сретенских ворот.

– Когда, когда? – допытывался я.

Плавский начал усиленно массировать лоб.

– Это было… Это было… Дай бог памяти… Нет, числа я не вспомню…

Но что в первой декаде февраля – могу поручиться.

«Хм… Совсем недавно и в то же время очень давно», – подумал я и спросил:

– Вы умеете, когда надо, молчать?

– Да… Я член партии.

– Этот Андрей Кравцов, или как там его, и есть убийца вашей бывшей жены. Да и не только ее.

– Так я вам могу помочь! Неужели я никогда его не встречу? Быть не может! – воскликнул Плавский.

– На это мы и рассчитываем, – признался я.

Ночь мы провели у Плавского. Не спали до четырех часов утра. Обо всем договорились и, перед тем как проститься, оставили ему свои адреса и номера телефонов. Мы возвращались домой. Плавский вылетал в командировку с геологической партией на Дальний Восток.

Пока мы занимались своими делами, на международном горизонте собирались грозовые тучи. Гитлер готовился к большой авантюре. Седьмого марта он напал на Албанию и оккупировал ее. Четыре дня назад он захватил и расчленил Чехословакию. Госпожа Европа явно терялась перед его наглостью.

Обо всем этом мы не могли не думать. И мы думали. Часто и много думали и в то же время делали свое