Ноги ее жалко болтались в полах короткого платья, из-под которого торчал конец нижней юбки. Чулки с вывернутыми швами напомнили мне крученые ножки гостиного столика. Удлиненную, расширяющуюся книзу голову украшала редкая растительность, сквозь которую просвечивала белая кожа. На одной щеке, у ноздри, и под ухом красовались две крупные и совершенно черные бородавки.

Наконец она села и положила руки на стол.

– Вам предоставляется возможность сказать всю правду, – начал Геннадий с холодным и глубоким презрением в глазах. – Если вы этой возможностью не воспользуетесь сейчас, больше уже никогда ее не получите.

– Вы это о чем? – осведомилась Кулькова.

Геннадий нахмурил брови.

– Не валяйте дурака! Мы люди русские и обязаны понимать друг друга.

Кулькова часто-часто заморгала глазами.

– Поняли? – спросил ее Геннадий.

Она решительно тряхнула своей лошадиной головой.

– Вы должны говорить только правду, – напомнил Геннадий.

– Я и говорю правду… только правду.

– Пока вы ничего не говорите. На первом допросе вы заявили следующее, я привожу дословно ваши показания: «Убедившись, что дверь комнаты заперта изнутри и на мой стук никто не отзывается, я перепугалась и побежала звать участкового уполномоченного милиции». Так?

– Сущая правда. Так и было.

– В котором часу это произошло?

– Совсем рано.

– Точнее.

– Ну, совсем рано… Часов, однако, в семь.

– А что заставило вас чуть свет стучать в дверь ваших квартирантов?

– Кошка, – последовал ответ.

– Что? – блеснул глазами Геннадий.

– Кошка. Моя кошка.

Я, честно говоря, начал сомневаться в умственных способностях свидетельницы.

– При чем здесь кошка? – сдерживая раздражение, громко произнес Геннадий.

– При всем, – ответила Кулькова. – Она с вечера осталась в комнате, а потом размяукалась так, что у меня мурашки по спине забегали. Я потрогала дверь и крикнула: «Кошку выпустите! Нагадит она». А никто не отозвался. Я начала стучать, а квартиранты не подают голоса. Я перепужалась: обокрали, думаю, мене ночные гости, сами утекли, а кошку заперли! И подалась за участковым. Ну, потом дверь долой и увидели ее, сердешную. Лежит себе одна, а его и след простыл…

– А кто же мог изнутри запереть дверь? – попытался уточнить Геннадий.

– Никто изнутри не запирал. Я так думала поначалу, Это ее хлюст запер дверь снаружи на ключ…

– И вы не слышали, когда он ушел?

Кулькова опять тряхнула головой.

– Вот что, гражданка Кулькова, – растягивая слова, проговорил Геннадий.

– Не стройте из себя казанскую сироту. Бесполезно… Мы вас хорошо знаем. Вы сектантка-вербовщица. В тридцать первом году по заданию «хлыстов» сожгли семь гектаров пшеницы на. Кубани. В том же году утопили в реке Челбас двух новорожденных близнецов и были приговорены к пяти годам заключения. Вы преступница! И если думаете, что мы верим в ваше перерождение, то глубоко ошибаетесь. Выбирайте: или опять тюрьма, или душу наизнанку! Эта особа закрыла глаза не без вашей помощи. Это так же точно, как и то, что сейчас день. Выкладывайте все начистоту!..

Кулькова вытаращенными глазами уставилась на Безродного. Язык отказался повиноваться ей. Она молчала, застыв в каком-то оцепенении, видимо, переваривая длинную фразу.

Дим-Димыч, исполнявший обязанности секретаря, записал вопрос и ждал ответа.

Кулькова продолжала молчать и смотрела почти не мигая глазами.

Прошла минута, две. Дим-Димыч нацарапал на листке бумаги несколько слов и подсунул мне.

Я прочел: «Через женщину продолжается человеческая жизнь. И через эту тоже. Представляешь?» – Ну?! – нетерпеливо крикнул Геннадий. – Я вызвал вас не для того, чтобы любоваться вашей красотой. Отвечайте! Как звали убитую? Где сейчас скрывается ее попутчик? Фамилия его? Нам все это известно, но мы ждем подтверждения от вас.

Я содрогнулся.

Это был ненужный, дешевый прием, ставящий следствие в нелепое положение. Умный свидетель мог бы ответить: если вам все известно, так зачем же спрашивать? Но Кулькова умом не блистала. Она в отчаянии замахала руками и заголосила:

– Да что же такое творится?.. Что вы от меня хотите? Никакая я не злодейка… Что было, то было и прошло, а тут чиста я, как росинка. Не знаю я никого и рук не прикладывала… Что хотите, то и делайте.