ему, что если он не заткнет свою глотку, то сделаю это я. Безродный выпустил еще один залп ругательств, хлопнул дверью и исчез. Следом за ним как сумасшедшая побежала его жена. Вот все, что было.

– Получается так, – произнес заместитель начальника управления, – что жена Безродного пришла к вам по собственной инициативе?

– Только так, – ответил Дим-Димыч.

– Ложь! – крикнул Безродный. Лицо его мгновенно переменило цвет и стало похоже на маску.

– Спокойнее! – предупредил его Фомичев.

– Это во-первых, – добавил Дим-Димыч. – А во-вторых, товарищ Безродный, запомните, что в серьезных вещах я никогда не лгу.

– Скажите, пожалуйста, какое совершенство! – с сарказмом воскликнул Безродный.

Фомичев нахмурился и постучал карандашом по столу.

– Вы хотите высказаться? – спросил он Геннадия.

– Я хочу, чтобы вопрос о Брагине, как о морально разложившемся субъекте, был вынесен на обсуждение общего собрания, – ответил Геннадий. – А пока у меня к нему есть несколько вопросов.

– Прошу, – наклонив голову, произнес Дим-Димыч.

– Вы заявляете, что никогда не лжете?

– Вас это удивляет? – огрызнулся Дим-Димыч.

– Я спрашиваю, а вы отвечайте, – повысил голос Безродный, и его тонкие губы сжались.

– Если вы будете разговаривать таким тоном, – пожал плечами Дим-Димыч, – то я предпочту вообще не отвечать. Вы же не у себя в кабинете, а в парткоме.

Безродный побагровел, но, пересилив себя, уже обычным своим тоном спросил:

– Если вы выдаете себя за кристально честного человека, то ответьте при членах парткома: вы знали о том, что моя жена была к вам неравнодушна?

– Да, знал, – очень спокойно, с этакой снисходительной улыбкой ответил Дим-Димыч.

– Быть может, вас не затруднит ответить, – продолжал Безродный, – как же вы узнали об этом?

– Нисколько не затруднит. Узнал об этом я от вас, товарищ Безродный.

– Ложь!

– Нет, это правда. Вы сказали мне об этом, будучи слегка под градусом, год с небольшим назад на моем дне рождения в квартире Курникова.

– Ложь! – уже менее горячо возразил Безродный.

Тут уж не сдержался и я:

– Не ложь, а правда! Я был свидетелем этого разговора. Больше того, я помню и то, что ответил Брагин. Он сказал: «Геннадий! Можешь спать спокойно:

Оксана для меня слишком хороша».

– Тогда зачем она оказалась в его доме? – изменил курс Безродный.

– Об этом, мне кажется, лучше всего спросить ее, – предложил я, обращаясь к Фомичеву.

– А вы жену спрашивали? – спросил Фомичев Безродного.

– Жена врет, – отрезал он. – Я не верю ни одному ее слову…

– Товарищ Фомичев, – заговорил Дим-Димыч, – если вы дали возможность Безродному задавать вопросы, то, надеюсь, такой же возможностью могу воспользоваться и я?

– Что у вас? Давайте! – разрешил Фомичев.

– У меня такой вопрос к товарищу Безродному, – начал Дим-Димыч. – Коль скоро он вошел в мою Комнату вслед за мной, с разницей на полминуты, то он, возможно, видел, когда я подходил к дому?

Все повернули головы в сторону Геннадия. Тот передернул плечами и, усмехнувшись, бросил:

– Уж не рассчитываете ли вы, что я вел за вами слежку?

– Я ни на что не рассчитываю. Я спрашиваю: возможно, вы видели меня?

– Нет, не видел.

– А как вы узнали, что ваша жена сидит у меня в комнате?

– Жена – другое дело, за вами же я не намерен следить.

– Допустим. Но вы учтите, что жена ваша ожидала меня полчаса, что, впрочем, известно вам лучше, нежели мне.

– И что же? – с вызовом ответил Безродный.

– Ничего. Больше вопросов у меня нет. Мне все ясно.

– Что вам ясно?

– Все!