оделила шерстью или перьями. Эти постараются держаться подальше от самой очаровательной шавки. Именно для такой клиентуры в магазине аксессуаров заготавливаются дети. Старый как мир, но по- прежнему действенный трюк. Разве можно заподозрить в злом умысле пятилетнего карапуза с перебинтованной рукой, который во второй — здоровой — держит потертого плюшевого медвежонка? Кому придет в голову, что гипс, сковывающий ручонку малыша, не что иное как взрывчатка? Взрывчатка, приводимая в действие радиоуправляемым детонатором!

Джейн приходилось встречаться с расплывшейся от жира женщиной, которая по просьбе клиентов поставляла таких детишек-бомб. Толстуха, называвшая себя мамашей Муган, управляла «сиротским приютом», похожим на безмолвное царство, состоявшим из похищенных в раннем возрасте ребятишек, которым она постоянно колола транквилизаторы. Странные дети с потерянным взглядом, обязанные повиноваться малейшему движению ее глаз или пальцев.

Мамаша Муган… Джейн помнит ее отвратительный прогорклый запах, жирные, как ляжки кабана, руки, огромное лицо, пробуравленное крохотным ротиком, всегда тщательно обведенным карандашом для губ и вымазанным ярко-красной помадой. Нет, не ярко-красной, а скорее царственно-пурпурной. Мамаша Муган готовила исполнителей исключительно для убийств политических лидеров. Она обучала детей подбегать на улице к нужным людям с улыбкой и с букетом цветов в руках, заставляла их носить под одеждой плотный корсет, который в любой момент можно было наполнить взрывчаткой, о чем бедняги, разумеется, не подозревали. Детям она объясняла, что корсет необходим, поскольку они страдают сколиозом. Мамаша Муган без конца повторяла, что они должны слушаться ее беспрекословно, и тогда в один прекрасный день их усыновит какой-нибудь добрый человек. Такие дети шли по очень высокой цене. «Ведь это товар разового употребления, — хихикала она, пересчитывая купюры, — а он всегда дорог!»

Надо отдать ей справедливость, мамаша Муган не пыталась делать вид, будто привязана к своим питомцам. Отец продал ее в восьмилетнем возрасте в бордель в Новом Орлеане, где содержались маленькие девочки, и у нее было достаточно времени, чтобы ее душа окончательно очерствела. Она любила вспоминать об этом и охотно рассказывала о тяготах, выпавших на ее долю в детстве. Принаряженная, мамаша Муган производила впечатление добропорядочной тетушки, собирающейся отправиться чартерным рейсом для пожилых на отдых в Майами. Она обожала голубоватую воду для полоскания рта, очки в форме бабочки с розовой пластмассовой оправой и сентиментальные романы, которые исторгали из ее груди громкие печальные стоны.

У Джейн мамаша Муган вызывала страх, и она старалась встречаться с ней реже. Теперь Джейн как ни напрягает память, все равно не может вспомнить, приходилось ли ей покупать у мамаши Муган ребенка, готовя покушение. Она надеется, что этого не было. Джейн убеждает себя, что она просто посещала «сиротский приют» в компании Кактуса, и старается в это поверить.

Вот почему она так боится маленьких собачек, мальчишек с перевязанными руками и девочек, прижимающих к сердцу кукол, начиненных взрывчаткой.

Но как объяснить все это Саре?

Ирландка выслушала откровения своей подопечной, не произнеся ни слова. Сара испытывала нечто вроде восхищения Джейн, прожившей много лет в такой близости с убийцами, и вместе с тем тревогу, что привела к себе человека, вызывающего у нее ужас. Теперь она окончательно убедилась, что Крук ошибался. Джейн ничего не выдумывала. Воспоминания, которые врач считал безвозвратно утраченными, постепенно всплывали на поверхность ее памяти. Джейн была наемной убийцей, владеющей всеми тонкостями своего ремесла. Исполнительницей приговоров, доведенной до совершенства стариком, которого она называла Кактусом (если, конечно, это прозвище не было закодированным именем). Сара даже задавала себе вопрос, не случалось ли Джейн выполнять такую работу для ЦРУ или какой-либо подобной организации. У нее было неприятное ощущение, будто она открыла дверь и к ней вползла ядовитая змея, чей инстинкт убийцы только ждал своего часа, чтобы вновь пробудиться к жизни.

— Догадываюсь, о чем вы думаете, — вдруг произнесла Джейн. — Я вызываю у вас отвращение, правда? Но ведь я имею право использовать свой шанс. Мне очень хотелось бы воспользоваться тем, что со мной произошло, и все начать сначала.

— По этой причине вы и не желали ничего знать о вашей прошлой жизни. Сознательно или нет, но вы чувствовали: в ней было много неприятных обстоятельств.

— Конечно. Но пока это только образы, роящиеся в моем мозгу, и я не чувствую себя исполнительницей всех этих злодеяний: я отстранена от них, словно просто смотрю фильм по телевизору.

— Нужно будет поговорить об этом с Круком, — сказала Сара. — Объяснить ему, что он ошибается. Вы отнюдь не мифоманка, а объект преследования, который пытаются устранить. Возможно, те, кто прежде прибегал к вашим услугам, сегодня предпочитают избавиться от опасного свидетеля.

Джейн пожала плечами. Ее лицо осунулось, глаза ввалились — она выглядела усталой.

Сара набрала номер Крука. К сожалению, в данный момент он не мог отлучиться из больницы и попросил женщин встретиться с ним после рабочего дня. Свидание было назначено в небольшом французском кафе в деловой части города.

Внезапно ирландка поняла, что ей не дает покоя мысль — как можно скорее удалить Джейн от Дэвида. Не упустив случая прослушать весь их разговор, он умолял мать привести к нему ее новую клиентку и постоянно пытался связаться с Сарой по телефону. Она твердо решила не отвечать на эти звонки.

— Я не требую слишком многого, — проговорила вдруг Джейн, в ее голосе прозвучала усталость, — а хочу только одного — чтобы обо мне забыли. Сегодня я не способна совершить то, о чем мне приходится вспоминать. Я стала другой. Несчастный случай лишил меня самой отвратительной части моей личности… моей агрессивности или же безумия. Какая-то пружина во мне лопнула, возможно, та, которая заставляла меня убивать. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Да, — подтвердила Сара, — но, к сожалению, я не специалист по душевным недугам.

— Мне кажется, в случае со мной пуля в какой-то мере произвела лоботомию. Вам не кажется? — спросила Джейн, сверкнув глазами в безнадежной попытке хоть как-то оправдаться. — В одном медицинском журнале я прочла, что лоботомия лишала пациентов их агрессивных наклонностей. Думаю, пуля, прошедшая через мой череп, привела к тем же последствиям. В этом случае я уже не представляю никакой опасности для окружающих. Можно дать мне шанс заново построить свою жизнь.

— Всей душой желаю вам этого, — вздохнула Сара. — Крук должен нам высказать свое мнение по этому поводу. Пойдемте, пора.

Они вышли из здания охранной службы и направились к месту встречи с Круком. Сара терпеть не могла деловую часть города с ее башнями из стекла и бетона, напоминающими готовые к старту космические корабли. Для нее это был мир, придуманный для мужчин, полный фаллических символов и холодных поверхностей.

С высоты это должно напоминать огромную яму, утыканную колючками. Есть от чего прийти в негодование инопланетянам, если они вдруг захотят здесь высадиться!

Добравшись до французского кафе, Сара и Джейн устроились за столиком. В этот час здесь было еще достаточно свободных мест. Множество издателей назначали свидания своим авторам в этом заведении, обставленном под старину, которое в чем-то копировало знаменитое кафе «Алгонкин» в Нью-Йорке. Они заказали анисовку, которую здесь из снобизма подавали с дырявыми ложечками, словно речь шла о настоящем абсенте. «Напиток, который обожали поэты всех времен», — уточнялось в меню.

Вскоре появился Крук, время от времени бросавший нетерпеливый взгляд на свои часы «Ролекс» в золотом корпусе. Саре не нравилась его манера демонстрировать свое превосходство и непоколебимую уверенность в себе, часто свойственную врачам, которым, по их мнению, недостаточно воздают должное окружающие их простые смертные. К тому же привычка всегда извлекать выгоду из когда-то оказанных им своим пациентам услуг делала его в глазах Сары субъектом весьма несимпатичным.

— Ну, — небрежно спросил Крук, усаживаясь, — что там у вас стряслось?

Сара принялась пересказывать ему историю, произошедшую на стоянке, стараясь говорить как можно тише и не привлекать внимание посетителей. Она выразила сомнение в том, что его диагноз оказался правильным, и именно это заставило ее совершить непростительную ошибку. Поглощенная рассказом, она слишком поздно заметила боковым зрением перемещавшуюся в направлении их столика темную фигуру и бурную жестикуляцию официанта. Повернув голову, Сара увидела лишь чернеющий силуэт, потому что