– По закону! Ха! Тогда почему суд не удовлетворил его прошение?
– Потому что отец твоей женушки запугал всех до смерти! Ты и сам все отлично знаешь! – рука Лэра непроизвольно ударила по алтарной решетке. – И для чего я спорю с тобой здесь, перед лицом Бога? И вообще – зачем?
– Я пришел не спорить.
– Хорошо. Тогда зачем?
– Передать тебе титул владельца Везелея.
– Сейчас?! Когда это не имеет значения? Тьери, как великодушно! А ты, конечно, станешь управляющим?
– Но ты будешь получать доходы с земель. Мог бы быть благодарен хотя бы за это.
– Неужели Агнес тебя убедила? Или в тебе просто заговорила совесть?
– Агнес ни при чем. Моя совесть тоже. А уж она чище, чем твоя.
– Потому что ты вместе со своим тестем нашли лучший план, чтобы захватить Лагрумские леса?
– Тебе не нужен титул?
– Я этого не сказал.
– Тогда пойдем к аббату и разрешим наш спор. Лэр, мы же братья и не должны быть врагами. Мы больше не дети, а взрослые мужчины. И должны думать о наших душах.
«Ты думаешь только о своей душе», – подумал Лэр, но вслух ничего не сказал. И очень разумно, потому что в часовне появился монах, громко топая по каменному полу, чтобы предупредить о своем приближении. Откашлявшись, он произнес:
– Сеньоры, если вы закончили беседу, то отец-настоятель будет рад видеть вас в своих покоях.
На лице аббата играла неизменная улыбка, пока Лэр читал документ. Тьери сидел напротив, барабаня пальцами по столу. Прочитав, Лэр взял гусиное перо, опустил конец в чернильницу и расписался в документе ниже подписи брата. Итак, Везелей принадлежит Лэру де Фонтену! По крайней мере, на бумаге.
Когда они вышли и остановились под аркой, Тьери спросил:
– Ты пойдешь со мной на мессу?
Снисходительный тон брата начал раздражать Лэра. Не так просто забыть и простить то, что было.
– Итак, ты можешь сказать Агнес, что между нами все разрешено и твоя совесть чиста перед Богом, не так ли? – с насмешкой спросил Лэр.
– Если я так скажу, разве это не будет соответствовать истине? – улыбнулся Тьери.
Лэр усмехнулся. Брату сейчас только не хватало ореола святости вокруг головы. Он вновь ощутил себя ребенком, который зол на себя за необдуманные слова.
– Поступай, как знаешь.
– Итак, ты идешь?
– Да, я буду на мессе.
Тьери пожелал Лэру спокойной ночи. Тот не ответил.
В доме для приезжих де Фонтен застал сержанта и солдат, шумно поедавших угощение аббата. Несколько плошек, наполненных маслом, озаряли комнату тусклым светом. Сержант, жуя, поднялся. Пахло сыром и хлебом.
– Монах, который принес еду, сказал, что вы молились в часовне. В ящик для пожертвований вы должны были положить побольше монет. Здесь не хватит ни хлеба, ни сыра, чтобы накормить даже мышь. А вина – на полглоточка кошке.
Солдаты поддержали эти слова дружными криками. В комнате не было ни стульев, ни скамеек. Люди расположились на полу, опершись на локти или прислонившись к стене. Пол был заляпан следами грязных сапог.
Лэр почувствовал, как в нем закипает гнев. Вначале – встреча с братом, теперь – этот идиот-сержант. Лэр повернулся к солдатам с хитрой улыбкой, подобно жулику, желающему изобразить невинность.
– Итак, а что осталось мне?
Солдаты доброжелательно зашушукались. Сержант не ожидал этого. Он с трудом проглотил кусок хлеба с сыром. Один из солдат подал молодому шевалье кубок с вином. Лэр молча сделал несколько глотков. Явно, де Фонтен умел находить общий язык со своими подчиненными. И быстрее, чем с родственниками. Пошутив по поводу «святого» вкуса вина, Лэр вызвал общий смех. Даже сержант, всегда готовый задеть Лэра, несколько поутих.
– Завтра, – сказал де Фонтен, – мы будем в аббатстве Сен-Северин. Говорят, там все гостеприимны. Помолимся, чтобы так оно и было. Во благо наших желудков и во славу Христа.
Лэр направился к лестнице в углу общей комнаты.
Голова Альбера склонилась на стол. Он вздрогнул, когда вошел хозяин, вскочил на ноги и заморгал, не в силах после сна смотреть на горящую свечу.
Лэр взлохматил ему волосы и насмешливо произнес:
– Кажется, ты научился ходить с закрытыми глазами.
Затем кинул взгляд на фигурку, свернувшуюся на тюфяке у окна. Кожаный мешок Лэра стоял на тюфяке
