ребенка. В былые времена, возвращаясь со службы поздно, я никогда не забывал заглянуть в детскую. Мне хотелось верить, что сегодняшний приход Дэвида — свидетельство того, что и он об этом не забыл. Дэвид ждал моего вердикта.
Мне нечего было сказать. Я не мог поддержать его планы. Мои отношения с сыном уже давно дали трещину.
— Дэвид, — я коснулся его руки, — желаю тебе достичь успеха. Знай, что ты во всем можешь положиться на меня, хотя я и полный профан в твоих компьютерах.
Он с недоверием взглянул на меня. Я изменил своим привычкам совать бесцеремонно нос в его дела.
Я вспомнил мордашку годовалого Дэвида. Он не умел еще говорить, но мне казалось, что он понимает меня. Это детское выражение порой проявлялось в его взгляде. Я так и не удосужился зафиксировать этот момент на фотопленке. Сегодня в лице сына я углядел то же самое выражение. Дэвид ничего не забыл. Между нами на мгновение восстановилось прежнее взаимопонимание. Я перебрал в памяти яркие эпизоды нашего общения: игру в бейсбол, прогулки. На каком-то этапе я упустил что-то важное в наших отношениях, и Дэвид не мог преодолеть горечи от воспоминаний.
— Дэвид?
— Угу.
Я давно перестал быть авторитетом для него и поэтому не имел права на откровения. Когда-нибудь, возможно, он расскажет своему сыну о времени, проведенном со мной. Приятно думать, что внук по достоинству оценит деда.
Приступив к новому штурму, я вспомнил фразу времен вьетнамской войны: «Мы должны были уничтожить деревню, а не спасти ее». Эта же участь ожидала несчастных Олгренов. Иного выхода не было. Эти люди должны были принести себя в жертву, чтобы Остин и такие, как он, не смели больше никому доставить зла.
— Обвинение вызывает Памелу Олгрен. — Я нарочно подчеркнул ее полное имя. Памела. Чудная, судя по всему, была в детстве малышка и любила своих родителей. Ее имя напомнило мне о том, что миссис Олгрен прожила долгую жизнь, а я собирался осветить только один эпизод. Без сомнения, она с трудом переживет тот удар, который я ей приготовил.
— У вас есть сын? — Она еще не успела занять свидетельское место, когда я огорошил ее вопросом.
— Да. Томми. Ему девять лет. — Она постаралась устроиться в кресле поудобнее.
Она осмотрелась вокруг, окинула взглядом судью, присяжных и, вспомнив о моих наставлениях, обратила свой взор на меня.
— Томми Олгрен, которого изнасиловал этот человек? — спросил я, указав на Остина.
Миссис Олгрен должна была обратить на него внимание. Она обернулась в его сторону. Не думаю, что до сего момента она воспринимала Остина серьезно.
— Да, — выдавила она, потупив взгляд.
Я дождался, когда она вновь посмотрела на меня, и спросил:
— Остин Пейли — не первый человек, которого обвинил Томми, так?
— Нет, — чуть слышно отозвалась миссис Олгрен.
— Кто был первым?
Она с трудом выдавила из себя имя.
— Мартин Риз, — ей удалось преодолеть себя, — наш сосед.
— И друг?
— Нет, сосед. Мы едва были с ним знакомы. Он никогда не бывал в нашем доме.
— Томми играл у дома мистера Риза?
— Иногда, — сказала миссис Олгрен после минутного колебания. — У Ризов есть сын одного с Томми возраста.
— Томми симпатизировал мистеру Ризу?
Вопрос удивил ее.
— Не думаю, чтобы Томми знал его лучше нас. По крайней мере, раньше.
— Перед тем как обвинил его?
— Да, — проговорила она.
— Как это случилось? Что Томми сказал вам?
— Однажды за ужином он признался, что как-то играл в саду, а мистер Риз, выглянув из дома, позвал Томми на помощь. Как утверждал мальчик, на мистере Ризе не оказалось брюк.
— Вы, наверное, удивились, — предположил я.
— Мы были в шоке, — ответила Памела, она увлеклась воспоминаниями и перестала волноваться перед многочисленной публикой. — Мы оцепенели. Не знали, что и предпринять.
— Томми еще что-нибудь рассказывал?
— Да. Он все описал. Он сказал… — Она запнулась, вспомнив, где находится. Я кивнул ей. — Он сказал, что мистер Риз заставил его раздеться. Никого больше в доме не было — и мистер Риз… изнасиловал его.
— Вы поверили Томми?
— Конечно.
— И что вы сделали?
— Мы собрались позвонить в полицию тем же вечером, но Джеймс — мой муж — сказал, что стоит переговорить с мистером Ризом. На следующий день мистера Риза не оказалось дома. Он утверждал, что его не было в городе в тот день, о котором говорил Томми. Мы не поверили соседу и решили сами убедиться в правоте сына…
— Вы загнали Томми в угол?
— Ну да. И выяснили, что он солгал. На самом деле ничего не было.
— Томми лгал? — повторил я.
— Да.
— Вы звонили в полицию?
— Нет. В этом не было необходимости.
— Вы отвели Томми к врачу?
Она, казалось, удивилась.
— К психологу?
— Не только.
— Нет. Незачем было. Все разъяснилось само собой.
— Дело не дошло до суда?
— Нет, — испуганно заверила она. — Ничего подобного. Скандал не стал достоянием посторонних. Мы извинились перед мистером Ризом, вот и все. Позже он уехал, к нашему облегчению.
Я помолчал, изучая ее. Весь зал последовал моему примеру. Наконец я произнес:
— Вы показали, что Томми заявил, будто Мартин Риз изнасиловал его. Он так и сказал?
— Нет. Не стану утверждать, что он произнес это слово.
— Он сказал, что мистер Риз притрагивался к нему?
Памела торопливо отвергла это предположение.
— Нет. Все было гораздо подробнее. Это нас и смутило. — Ей очень хотелось быть понятой. — Томми рассказал нам такое, что он не мог услышать в школе или увидеть по телевизору. Он описал детали.
— Что именно он рассказал?
Она посмотрела на меня неодобрительно. По ее мнению, она уже достаточно открылась. Я выдержал ее взгляд. Я перестал быть ее другом.
— Он описал голого мужчину, — начала она.
— Что конкретно он описал?
Она покраснела.
— Возбужденный половой член, — четко произнесла она, чтобы не пришлось повторять.
