— Как я могу видеть, она не слишком-то счастлива. Ее не ранили?

— Нет, — ответил Люсьен, потирая пальцами виски, чтобы хоть немного унять головную боль. — Серина злится и обвиняет во всем меня.

— Она ошибается, — сказал Найлз. — Я остановил одного подонка, и тот за пару монет поведал мне, что их нанял один «разодетый господин». Он заплатил им, чтобы они устроили это небольшое представление.

Брови Люсьена удивленно поползли вверх. Сможет ли он использовать это, чтобы засадить Марсдена за решетку?

— А они знают его имя? Могут его описать?

— К сожалению, ни один из тех, с кем я говорил, не видел его лица. Но, думаю, это мог быть только Марсден.

— Конечно, — сказал Люсьен. — Но мы не сможем ничего доказать. Свидетельства голодранцев из Ист-Энда, даже если они укажут на «разодетого господина» пальцем, никто не примет в расчет.

Найлз кивнул.

— Тот человек сказал, что им велели забить камнями твою жену. Забить до смерти.

— Господи, какое безумие! — воскликнул потрясенный Клейборн.

— И да, и нет. Это, конечно, безумно, но вполне логично. И замечательно характеризует графа, — заметил Найлз. — Гнев толпы — вещь достаточно распространенная. Такие преступления ненаказуемы. Нельзя повесить толпу, а ты никогда не докажешь, что их кто-то нанял.

Люсьен громко выругался и поклялся засадить Алистера в тюрьму до конца его дней.

— Леди Харкорт пришла повидаться с леди Дейнридж, милорд, — объявил Холфорд.

Люсьен отставил в сторону бокал бренди и взглянул на каминные часы. Уже восемь. На два часа позже, чем принято наносить визиты. Мысль об этом встревожила его.

— Скажи ей, что моя жена спит и, если ей угодно, сама придет к ней завтра утром.

— Не нужно мне ничего говорить. — Из-за двери показалась худощавая пожилая женщина с седыми волосами, уложенными в высокую прическу. На ней было шелковое платье ярко-голубого цвета. — Столь позднее свидание с мужчиной считалось неприличным и в мое время, но, учитывая, что я в два раза старше вас, не думаю, что кто-то осудит меня за этот визит. Даже в такой час.

Люсьен наклонился и поцеловал морщинистую руку. Он воспользовался этим, чтобы спрятать невольную улыбку.

— Прошу вас, входите, — сказал он.

— Уже почти вошла, — пробормотала леди Харкорт, втягивая за собой длинный шлейф.

Люсьен закашлялся, чтобы не рассмеяться в голос, и пригласил бабушку своей жены сесть на диван перед камином.

— Хотите чаю? — предложил он. — Или, может быть, вина?

Она посмотрела на бокал, стоявший на его письменном столе.

— Я бы не отказалась от капельки бренди, — сказала она, с вызовом приподнимая одну бровь.

Люсьен проглотил слова о том, что леди не пьют крепкие напитки, и подал ей вина. Несомненно, она была гораздо менее привержена правилам, чем ее внучка. Поставив перед ней поднос с напитками, он сел рядом.

— К сожалению, Серина спит.

— Очень хорошо, молодой человек. Я говорила с ней несколько дней назад, сразу после вашей свадьбы. А теперь хочу поговорить с вами.

Улыбка медленно сползла с его лица.

— О нашем браке, насколько я понимаю? — спросил он, мысленно готовясь к спору.

Она сухо кивнула.

— Простите старой женщине ее ворчливость, но разве вы не могли подождать пару месяцев, прежде чем вести бедную девочку к алтарю? Несколько недель — это же просто неприлично.

Удар ниже пояса. Люсьен сделал большой глоток из своего бокала.

— Ей было опасно оставаться в своем доме. Марсден грозился ее убить.

— Он действительно опасен, но Серина могла нанять кого-нибудь для своей защиты и дождаться окончания траура.

Так как пожилая леди решила говорить прямо, Люсьен ответил ей тем же.

— Не хотелось бы затрагивать столь деликатную тему, — сказал он, подаваясь вперед, — но ваша внучка носит под сердцем моего ребенка. А я не хочу подвергать риску ни ее жизнь, ни жизнь ребенка. Думаю, вам нечего на это возразить.

Леди Харкорт вздохнула:

— Да, Серина очень дорога мне, и я давно жду от нее правнуков. Но вы сделали ее мишенью для сплетен, а ей очень тяжело смириться с этим. Все слишком сильно напоминает те скандалы, в которых была замешана ее мать.

Снова разговоры о матери. Да что это значит? Никакие сведения о ней не могли изменить его желания жениться на Серине, но все же следовало выяснить, о чем идет речь.

— Серина говорила о ней, но я совершенно ничего не знаю ни о каких скандалах.

Пожилая дама сняла невидимую пылинку со своего платья.

— Откровенно говоря, моя дочь была испорченным созданием. Думаю, я дала Абигайль слишком много свободы. Она обожала быть в центре внимания и упорно этого добивалась. — Леди Харкорт тяжело вздохнула. — Кокетство мамочки Эбби казалось просто смешным. Но когда она выросла и вышла замуж, все это превратилось в настоящий кошмар.

Люсьен нахмурился:

— Извините, но как кокетство или флирт могут стать причиной скандала?

— Она не просто флиртовала. Она буквально бросалась на шею любому мужчине, который обращал на нее хоть капельку внимания.

Люсьен понимал, что измены жены могли оскорблять ее мужа, но при чем здесь общество?

— Миледи, судя по вашим словам, поведение вашей дочери ничем не отличалось от поведения большинства дам из высшего света.

— Но все они стараются держать свои похождения в секрете, — ответила пожилая леди, расправляя кружевные отвороты на рукавах платья.

Теперь картина начала проясняться. Женщина, обожавшая всеобщее внимание и не останавливающаяся ни перед чем, чтобы получить мужчин, которых хотела. Эта женщина очень напоминала Равенну.

— И исходя из опыта своей матери, — сказал Люсьен, постукивая кончиками пальцев по подлокотнику, — Серина решила похоронить свои грехи в себе?

— Вы не так поняли, — ответила леди Харкорт, качая головой. — Большую часть жизни она провела в Суссексе в обществе тетки, религиозной фанатички. В отличие от матери у нее вообще нет грехов, которых следовало бы стыдиться. И она не хотела, чтобы они у нее появились.

Люсьен отнесся к услышанному скептически.

— Извините за грубость, но разве Серина не изменила своему мужу?

— Да, и пришла в ужас от содеянного. После этого ей оставалось только молиться, чтобы ее поступок не стал достоянием сплетен. А ваша поспешная женитьба все-таки ввергла ее в гнусный скандал. Теперь о ней будут говорить, что она достойная дочь своей матери.

— Иногда правда звучит довольно гнусно.

— Уверяю вас, Серина совсем не похожа на Абигайль, — тихо, но жестко сказала леди Харкорт.

— Мне так не кажется.

— Разве вы можете отрицать, что были ее первым мужчиной?

Люсьен отвернулся, понимая, что эта женщина способна загнать его в угол своей железной логикой.

— Да, но…

— Сомневаюсь, что после этого у нее было время или желание завести еще одного любовника.