Повсюду уши.

Тем временем в дверях еще двое гостей вручают Магде плащи. Одна из них – немолодая барышня-крестьянка в приталенном сарафане; у нее типично английский выговор и остроносое личико, волосы заколоты в пучок. Второй – седовласый усатый джентльмен в фуляровом шейном платке, белом пиджаке и темных брюках. Видимо, по пути сюда приключилось какое-то несчастье; по лицу у барышни-крестьянки текут слезы.

– Простите, что запоздали, – говорит джентльмен, чмокая Баджи в щеку. – Небольшая накладка.

– Я полчаса просидела в лифте! – восклицает барышня- крестьянка. – Люди шли мимо, но никто не откликнулся. По счастью, появился мистер Бленхейм и, как истинный рыцарь, меня спас.

– Входите и знакомьтесь с нашими друзьями, – говорит Баджи.

– Наверное, вы кричали, – произносит Плитплов, галантно выступая вперед.

– Вопила как резаная, – отвечает барышня.

– Я слышал крики, когда поднимался по лестнице, – говорит Плитплов, – однако подумал про себя, может быть, свадьба, и не стал вмешиваться. В моей стране не принято вмешиваться.

– Я заметила, – говорит барышня-крестьянка.

– Примите мои извинения. – Плитплов, склонившись, целует ей пальцы. – Плитплов.

– Мисс Пил и мистер Бленхейм, из посольства, – представляет Стедимен.

– Должен быть еще какой-то почетный гость?… – осведомляется мисс Пил.

– Да, вот он, наш милый доктор Петворт, – говорит Баджи, за руку вытаскивая Петворта на середину комнаты.

– А, значит, добрались, – говорит мисс Пил. – Это хорошо.

– Здравствуйте, старина, – вступает в разговор Бленхейм. – Добро пожаловать в дурдом.

– А как насчет главного события? – спрашивает мисс Пил. – Они прибыли? Вы их встретили?

– Да, – отвечает Баджи, – но это пока секрет.

– О, сегодня будет секрет? – оживляется Плитплов. – Всюду секреты.

– Исключительно приятный секрет, – говорит мисс Пил.

– Но мы, может быть, выясним? – спрашивает Плитплов.

– Позднее, – отвечает Баджи. – Вот почему сейчас я должна на минутку исчезнуть. Пожалуйста, развлекайтесь. И блюдите себя в чистоте ради меня, мистер Петворт.

– Очередной восхитительный прием у Баджи! – восклицает мисс Пил. – Вот так она нас и заманивает!

– И мистером Петвортом, разумеется, – добавляет Бленхейм.

– Камърадакет, – говорит Магда, появляясь с подносом.

– Апельсиновый сок, пожалуйста, – просит мисс Пил по- английски.

– Та, – отвечает Магда, протягивая ей сок.

– Правда, она замечательно справляется, при том что не владеет английским? – обращается мисс Пил к Петворту. – Ну разве не замечательно, что вы пришли именно сегодня? Секреты нашей Баджи нельзя пропускать!

Итак, в далекой Слаке, при чуждой идеологии, в стране, где рослая горничная вездесуща, а у стен, без сомнения, есть уши, несколько британцев, заброшенных судьбой на чужбину, начинают вечеринку. За окнами льет дождь и свистит ветер, кто-то, кто уж отвечает за такие подробности, прилепил над темными крышами огромную, почти зеленую луну; на ее фоне прорисовываются купол и пара шпилей. Внизу обнаруживает себя редкими неоновыми вспышками «КОМФЛУГ» и «МУГ» город, клубок страхов и угроз, наблюдателей и доносчиков. Да, прием у шейха и опера сманили большую часть приглашенных, и на серебряном подносе у рослой горничной напитков куда больше, чем гости в силах поглотить. В атмосфере висит некоторая настороженность, как всегда, когда сходятся вместе люди, разделенные множеством политических и социальных границ, к тому же британцам вообще мало свойственна душевность в общении: представитель этой нации не ищет взаимопонимания с посторонними, да и, если на то пошло, даже с самим собой. Однако компания понемногу начинает оттаивать; Стедимен, в своем безукоризненном костюме, подходит к проигрывателю и запускает что-то ностальгическое, возникает подобие непринужденности, отблески какого-то мира, объединяющего их всех.

– Видели отборочные матчи? – спрашивает Бленхейм Петворта, закуривая трубку.

– О, вы тоже курите трубку? – восклицает Плитплов, доставая свою, резную. – И я.

– Боюсь, я за ними не слежу, – отвечает Петворт.

– Крикет? Вы говорите о крикете, вашей национальной игре? Люди в белом, как врачи? – спрашивает Плитплов.

– Говорят, кто устал от крикета, устал от жизни, – замечает Бленхейм.

– Не думаю, что мистер Петворт устал от жизни, – говорит мисс Пил.

– Устал от жизни, устал по жизни, – бормочет Плитплов.

– Я могу его смотреть, могу не смотреть, – говорит Петворт.

– Вы, наверное, знаете моего друга, сэра Лоуренса Оливье? – спрашивает мисс Пил.

– Лично – нет, – отвечает Петворт.

– О, тогда вы вовсе его не знаете! – восклицает мисс Пил.

Дважды уличенный в невежестве, Петворт тем не менее понимает истинно английским чутьем, что его приняли в компанию; на свой манер британцы начинают приятно проводить время.

Снаружи предательский темный город смыкает кольцо;

внутри разворачивается некая версия хорошей жизни. Мисс Пил щебечет о какой-то оперной постановке; Стедимен рассказывает о визите принцессы Маргарет на некий остров, где он служил в посольстве; мистер Бленхейм вещает о регби, и даже Плитплов, не желая остаться в стороне, показывает салонные фокусы – извлекает из ушей орехи.

– Я слышала, в Лондоне теперь все пьесы про неприличное и актеры скачут по сцене голые, – говорит мисс Пил. – Должно быть, очень скучно. Я никогда не любила реализм.

– Пьесы вашего Эдварда Бонда очень знамениты, – замечает Плитплов.

– Кого-кого? – спрашивает Бленхейм.

– Он написал «Спасенных» и «Лира», – отвечает Плитплов.