— Если вы будете молчать, — ответили ему, — истина не откроется никогда…
И очень скоро после этого Пикара послали в далекую и опасную экспедицию — в Африку.
Но не так-то легко, как говорит народная мудрость, латать прелую одежину. Генералы радовались тому, что, усылая Пикара из Франции, они залатали гнилую ткань лжи, фальшивок, несправедливости. Однако на месте заплаты открылась новая грозная дыра: газета «Фигаро» поместила фотографию с пресловутого бордеро. Теперь всякий, знакомый с почерком Эстергази, мог убедиться в том, что писал бордеро именно он, и, значит, шпион — тоже он!
На этом основании брат Дрейфуса, Матье Дрейфус, возбудил судебное дело против Эстергази, как разоблаченного шпиона и предателя. Эстергази заметался, как зверь, окруженный облавой. Он пригрозил генералам разоблачениями в печати.
Угроза подействовала. Генералы отечески оградили Эстергази от неприятностей: хотя Эстергази и судили, но на суд произвели чудовищный нажим. И, конечно, Эстергази был оправдан!
Однако ни он, ни его защитники из Генерального штаба не успели даже вздохнуть с облегчением после перенесенных неприятностей, как над ними загремел новый гром. Знаменитый французский писатель Эмиль Золя выступил в печати с открытым письмом к президенту Французской республики Феликсу Фору.
Письмо это в тот же день облетело весь мир и вызвало везде бурю.
Господин президент! — писал Золя. — Каким комом грязи лег на ваше имя процесс Дрейфуса! А оправдание Эстергази — неслыханная пощечина, нанесенная истине и справедливости. Грязный след этой пощечины пятнает лик Франции!..
Метко и зло описывал Золя, как пристрастно и недобросовестно подбирались улики против Дрейфуса:
Он знает иностранные языки — о, это преступник!
При обыске у него не обнаружено ничего компрометирующего — какой ловкий преступник!
Он смущается — ага, это преступник!
Он не смущается — еще бы, ведь это преступник!
Дальше шла необыкновенно сильно и страстно написанная часть письма: в ней перечислялись поименно все те, кого Золя считал преступниками и кому он гневно бросал в лицо свое «Я обвиняю!»:
Я обвиняю полковника дю Пати де Кляма — он был дьявольским орудием судебной ошибки и делал это самыми преступными средствами!
Я обвиняю генерала Мерсье: он был, — возможно по малоумию, — соучастником величайшей подлости нашего века!
Я обвиняю генералов Пеллье и Равари — они вели негодяйское следствие, чудовищно пристрастное и несправедливое!
Я обвиняю оба военных суда: один из них осудил невинного Дрейфуса, второй оправдал шпиона Эстергази!
В заключении Золя заявлял:
…Я не хочу быть заодно с преступниками, скрывающими истину! Я с теми, кто не жалеет жизни, чтобы восторжествовала справедливость. Я жду!
Э. ЗОЛЯ
Чего добивался Золя этим письмом? Он хотел вызвать скандал. «А, я лгу! Так отдайте меня под суд! Там я расскажу всю правду, и сотни свидетелей подтвердят ее! А-а, вы отказываетесь пересмотреть дело Дрейфуса? Так судите меня — дело Дрейфуса всплывет в деле Золя!»
Золя не побоялся вступить в единоборство с правительством, с генеральской кликой, с католической церковью, со всеми реакционными силами Франции и их продажными газетами. Золя знал, что его могут осудить, заточить в тюрьму, оклеветать, лишить доброго имени. Он не побоялся ничего!
7 февраля 1898 года начался процесс Золя. Он вызвал необычное стечение людей, сторонников правого дела. Здесь были лучшие люди Франции, были друзья Золя — вождь социалистов Жан Жорес, знаменитый писатель Анатоль Франс, люди искусства и политические деятели.
Но не дремала и реакция — наемные банды врывались в зал суда, устраивали овации генералам и другим противникам Дрейфуса, орали и улюлюкали, заглушая речи защитников, пытались учинить на улице самосуд над Золя.
Золя, писатель, знаток человеческой души, смотрел на этих головорезов с удивлением: таких он еще не видывал.
— Какие… людоеды! — сказал он брезгливо.
Золя вызвал двести свидетелей. Среди них в свидетельской комнате, как голодный волк, метался Эстергази. Он говорил без умолку, мешая угрозы с похвальбой, причитая, как базарная торговка, перемежая пафос грязной руганью.
Суд начался с неожиданного заявления председателя:
— Сейчас начнется разбирательство дела Золя. Поэтому надлежит говорить только о Золя. Категорически запрещается касаться Дрейфуса и его дела…
Это был неожиданный удар. Ведь Золя добивался суда над собой именно затем, чтобы на суде раскрылась вся правда о Дрейфусе!
Золя встал, очень бледный:
— Я требую, чтобы мне было дано то право, которое имеют даже воры и убийцы: право защищаться, право говорить обо всех сторонах моего дела!
Говоря о знаменитом «секретном документе», тайно подброшенном в 1894 году в судейскую комнату, Золя усомнился в том, существует ли этот документ, не выдумка ли он. На это свидетель генерал Пеллье сказал:
— Зтот документ есть! Я видел его. Если угодно, я могу процитировать его на память.
— Нет! — возразил защитник Золя адвокат Лабори. — Документ, пока он на словах, не документ и не доказательство.
Предъявите его суду!
— Невозможно! — сказал Пеллье. — Военная тайна!
И тут раздался голос полковника Пикара: он специально прибыл из Африки, чтобы присутствовать на процессе.
— Генерал Пеллье прав, — сказал Пикар спокойно. — Документ предъявить нельзя: это фальшивка, и она боится света!
Александр Степанович вдруг задумывается. Затем заявляет неожиданно:
— Я тоже присутствовал на процессе Золя…
Волнение слушателей, и без того сильное, нарастает… Он сам был там! Он сам видел это!
— Я видел Золя! — говорит Александр Степанович. — Он сидел на скамье подсудимых так спокойно, словно судят не его.
Я видел жену Дрейфуса Люси — маленькую, трогательную, в траурном платье. Я видел полковника Пикара, невозмутимого, бесстрашного, как сама истина. Видел генералов Буадэффра и Пеллье, лгавших с бесстыдной наглостью. Но всего сильнее поразил меня допрос Эстергази.
Эстергази вышел на свидетельское место и стоял молча. Сморщенное лицо, грязно-серое, как жабья кожа, ястребиные глаза, нервные руки в перстнях… Он заявил, что будет отвечать только суду и прокурору, но отказывается отвечать защитникам или подсудимому Золя.
И тут начался незабываемый спектакль!
— Скажите, свидетель, — начал защитник Золя, — признаете ли вы, что в таком-то году вы женились на богатой невесте (такой-то), затем, обобрав ее до нитки, развелись с нею?
Эстергази молчит. Председатель суда, выждав паузу, обращается к нему:
— Свидетель, вы не желаете отвечать?
— Не желаю.
Защитник задает Эстергази второй вопрос, третий… пятый.
Вопросы начинаются словами: «Свидетель, признаете ли вы…»
Вопросы развертывают перед судом свиток всех мошеннических проделок Эстергази, его подлогов, спекуляций, его судимостей — всех совершенных им преступлений!
— Признаете ли вы, свидетель, что в письме (таком-то) писали: «Этот тупой французский народ —
