преувеличивать силу противника, Чака велел по одному вводить их в хижину, выбранную специально для этой беседы.

Из сбивчивых и путаных рассказов трех изрядно перепуганных обитателей крааля он сделал вывод: его будущий противник и в самом деле обладает недюжинной силой и храбростью, он легко приходит в ярость, и — что самое главное — Великан стремится сойтись с врагом вплотную. Правда, все это Чаке удалось вытянуть из них только после обещания, что им не придется приближаться к краалю Великана. Выйдя наконец из хижины, он снова обсудил предстоящее дело с Нгомааном, пригласив заодно и Нгобоку с Мгобози. После недолгого, по горячего спора, в ходе которого Мгобози вдруг потребовал, чтобы бой с Великаном был поручен именно ему, более осторожный Нгобока посоветовал вообще не затевать никаких единоборств, а взять побольше воинов и забросать врага копьями еще до того, как тот успеет пустить в ход свой хваленый топор. В конце концов Чака объявил, что поединок будет все-таки вести он, Чака, но поскольку речь идет не о демонстрации молодеческой удали, а об избавлении округа Нгомаана от вредного соседства, он возьмет с собой несколько воинов, с помощью которых и выполнят эту задачу даже в том случае, если Великану все-таки удастся одержать над ним верх.

Поручив уравновешенному Нгобоке отобрать воинов, Чака с Мгобози двинулись к вражескому краалю. По пути Чака еще раз объяснил другу, сколь многим он обязан народу мтетва и лично Нгомаану и почему ему так хочется собственными руками отвести нависшую над ними беду. Но Мгобози, без ревности относившийся к чужой и собственной славе, тут же предложил, не дожидаясь подхода Нгобоки, прикончить Великана, или как там его величают, вдвоем, а потом доложить Нгомаану, что сделал это один Чака. Старейшине это будет приятно, да и Мгобози не придется стоять в сторонке, любуясь доброй схваткой. Нгобока же с его молодцами пригонят отбитый ими у Великана скот к краалю Нгомаана в целости и сохранности — ему ли, человеку из племени сокулу, не знать, как следует ухаживать за скотом. Но тут их догнали остальные воины, и спор этот прекратился сам собой.

К вражескому краалю они подошли только перед самым заходом солнца и собственными глазами видели, как несколько мальчишек загоняли в ворота вернувшееся с пастбища стадо. Чака насчитал всего десятка полтора голов и понял, что рассказы о количестве захваченного Великаном скота явно преувеличены. Он даже немного встревожился, опасаясь, что слухи о силе и непобедимости предполагаемого противника тоже преувеличены, и окажется, что весь этот путь проделан ради встречи с каким-то надутым наглецом. Однако, увидев сидевшего перед воротами крааля человека с рогом дымящейся конопли в руках, он сразу же понял, что, по крайней мере, на этот счет опасения его напрасны. Сидящий казался огромной глыбой из темного камня. Впечатление это, возможно, усиливалось и тем, что лучи заходящего солнца били сейчас Чаке в глаза и лишали его возможности хорошенько разглядеть того. Чака велел сопровождавшим остаться на месте, а сам двинулся к воротам. Великан, не поворачивая головы, выкрикнул какое-то приказание. Тут же из ворот появился мальчик и что-то положил на траву рядом с ним. Услышав за собой шаги, Чака недовольно оглянулся. Конечно же, это Мгобози. Не обращая внимания на сердитый взгляд Чаки, тот протягивал ему запасное копье. «Бери, — сказал он как ни в чем не бывало. — О такую тушу можно свободно сломать и твой ассегай». Улыбался же он при этом настолько благодушно, что Чака просто промолчал и машинально взял протянутое копье. Тем более что препираться было уже некогда — человек, сидевший у ворот крааля, с неожиданной легкостью вскочил и бросился ему навстречу, размахивая не то дубинкой, не то топором, выкрикивая на бегу что-то бессвязное. Только теперь Чака убедился, что, сравнив Безумного великана с атакующим буйволом или носорогом, воины Нгомаана не очень погрешили против истины — тот мчался сейчас прямо на него по склону холма, успевая при этом еще и прикрываться щитом, который, правда, был значительно меньше щитов нгуни, но зато и не сковывал движений. Испытанный прием здесь явно не подходил — гигант просто сшиб бы его с ног при столкновении, и Чака сразу же оценил предусмотрительность Мгобози. Отпрыгнув в сторону, он метнул копье только в тот момент, когда противник пронесся мимо. Удар пришелся вскользь, вспоров вздувшиеся на спине мышцы, однако Великан даже не обернулся. У Чаки мелькнула невероятная мысль, что Великан так и добежит до оставленных в лощине у подножия холма воинов. Но то ли боль в спине, то ли злость на ловко увернувшегося врага сделали свое дело. Шагов через двадцать гигант остановился и недоуменно огляделся. Теперь лучи солнца падали па него, и Чака успел даже разглядеть пузырящуюся у того в углах рта пену. Да ведь человек этот просто пьян! Дым конопли, потребляемый в умеренных дозах, снижает усталость и освежает мысли. Старики, да и молодые воины редко откажутся на досуге от затяжки-другой, но Чаке уже случалось наблюдать, как излишнее потребление этого зелья одних приводит в состояние полного отупения, а у других зато вызывает вспышки беспричинного буйства. Неудивительно, что пришелец этот заслужил у окружающих кличку «Безумного». Постоянным потреблением возбуждающего средства он доводил себя до полного исступления — отсюда и неистовство его в бою, и нападения на соседей. Напору одурманенного коноплей человека следует противопоставить выдержку и холодный расчет. И когда Великан бросился на него, Чака снова увернулся от столкновения с ним, маневрируя, однако, с таким расчетом, чтобы солнце постоянно било тому в глаза. Пусть этот буйвол порастеряет немного прыти перед решительной схваткой. Непревзойденный мастер боя на палках, Чака не сомневался в том, что сумел бы справиться с противником, будь тот вооружен копьем или палицей. Но удар тяжелого топора, которым противник его размахивал, как легкой тростинкой, нельзя парировать ни щитом, ни древком копья. Кроме того, приходилось все время следить за тем, чтобы враг не смог метнуть в него топор. Чака буквально обтанцовывал противника, держа его на расстоянии ассегая и постоянно нанося пусть и неопасные для жизни, но изнуряющие и болезненные мелкие удары.

Великан вдруг прекратил свои буйные атаки, а Чака тоже замер в выжидающей позе. Как каменные изваяния застыли противники в двух шагах друг перед другом, один — высоко занеся боевую секиру, а второй — выставив вперед смертоносное жало ассегая. Пауза затянулась настолько, что, казалось, они побились об заклад — кто кого пересмотрит. Напряжение стало невыносимым, и Мгобози, сам того не замечая, крадущимся шагом стал подыматься к вершине холма, не обращая внимания на предупреждающий шепот Нгобоки, а вернее — просто не слыша его. И тут противники ринулись друг на друга. Плюнув на все запреты, Мгобози огромными прыжками помчался к месту схватки и, подбежав почти вплотную, увидел, что стоять остался только один из противников, а второй лежит распростертый у его ног. И только потом с несказанным облегчением разглядел дрожащий и красный в лучах заходящего солнца знакомый плюмаж из страусовых перьев на голове у стоявшего. Левый бок Великана был прикрыт щитом, и Мгобози, так и не обнаружив раны, решил было, что тот прибегнул к какой-то уловке. Однако, увидев, как в углу рта у того появилась сначала капелька, а потом и струйка крови, он понял, что с Великаном и в самом деле покончено. Он перевел взгляд на Чаку. Друг его стоял неподвижно. Именно эта неподвижность и насторожила Мгобози. Он вдруг заметил, что верхняя часть щита зияет огромной прорехой, и кинулся к другу. Самого беглого осмотра оказалось достаточно, чтобы убедиться — топор Великана, уже пораженного смертельным ударом, успел все же описать роковую дугу и обрушиться на щит, разрубив заодно до кости и предплечье Чаки. Мгобози тут же принялся перетягивать руку в локтевом суставе, чтобы приостановить кровь, которая так и хлестала из широкой раны. Все произошло настолько быстро, что возглавляемые Нгобокой воины только теперь подоспели к вершине холма.

Вражеский крааль решено было предать огню, что же касается его обитателей, то вопрос этот разрешился сам собой — воспользовавшись сгущающимися сумерками, они разбежались по вельду, и занятый раной Чаки Мгобози просто махнул на них рукой. Скот, обнаруженный в загоне, Нгобока поручил присмотру молодых воинов, и в отблесках догорающего крааля они расположились на ночлег с тем, чтобы утром двинуться в обратный путь.

Чаку немного лихорадило. Удар топора пришелся точно по тому месту, где виднелись еще белесыми пятнами рубцы от когтей леопарда. Несмотря на победу над столь грозным противником, его не оставляло чувство неудовлетворенности. Что сделал он в своей жизни такого, чего не сделал бы любой другой? Черная мамба, леопард или этот поединок с Великаном — вот, собственно, и весь перечень его скромных подвигов, а ведь каждый из них чуть было не стоил ему жизни. А что доказал он ими? Пожалуй, только то, что он немного ловче, сильнее или храбрее первого встречного пастуха, охотника или воина. А ведь мать предрекала ему величие и власть. Видимо, понимая шаткость своих надежд, Нанди, мать его, и придумала эту историю о загадочном Исанусси.

Чаке уже давно случалось ловить робкие и почтительные взгляды, которыми награждали его юноши полка Изи-цве. Робость и почтение эти он долгое время относил на счет своих воинских подвигов. Но вот