Он не то чтобы его торопил, но что-то вроде того. Супер обошел стол и обнял Робертса за плечи. Тот сказал:

— Я выпил бы еще глоток виски.

— Лучше не надо, парень. Алкоголь на пустой желудок, сам понимаешь.

Робертс поднялся и покачнулся.

— Знаете, мне она никогда не нравилась, — признался он.

Супер хотел, чтобы Робертс убрался немедленно, поэтому сказал:

— Это все шок, старший инспектор. Вы сами не понимаете, что говорите.

Алкоголь может сделать человека не только доброжелательным, но и злобным. Лицо Робертса приняло воинственное выражение, и он резким тоном произнес:

— Слушай, ты, урод! Привык на людей гавкать! Вообще никого вокруг не слышишь. Я ее любил. Просто она мне никогда не нравилась.

— Я забуду твою последнюю вспышку, — проговорил Супер. — Спишем ее на душевную травму.

Раздался стук в дверь. Супер сказал:

— Войдите.

Вошел констебль Макдональд, как всегда весь из себя великолепный. Он посещал, как говорит Вуди Аллен,

Макдональд был новым любимчиком суперинтендента. Хотя констебль был родом из Глазго, он умудрился нахвататься эдинбургской культуры. То есть он сгладил складки на своем акценте, и теперь произношение Макдональда напоминало картавость Шона Коннери. Недавно небрежность Макдональда едва не стоила жизни констеблю Фоллз. Он знал, что Брант в курсе. И больше чем когда-либо, с помощью Суперинтендента, желал надуть:

Суперинтендент сказал:

— Констебль, проводите старшего инспектора домой и оставайтесь с ним.

— Слушаюсь, сэр, — отчеканил Макдональд.

И мысленно вздохнул. Нянчить этого придурка Робертса не входило в его планы. Он вывел старшего инспектора на улицу и подвел к машине. Робертс сердито сказал:

— Чертова «вольво»!

— Сегодня нет других свободных машин, сэр, — объяснил Макдональд.

Он посадил Робертса сзади, сам сел за руль. Повернул зеркало так, чтобы хорошо видеть. Ничего хорошего не увидел. Неряшливо одетый офицер полиции, выглядевший так, будто он месяц простоял на ночном дежурстве на Рейлтон-роуд. Робертс спросил:

— Сигареты есть?

— Я не курю, сэр.

— Я тоже, но какое, мать твою, это имеет значение?

Констебль Фоллз пыталась замазать свои корни. Только это касалось не волос, а наследственных признаков. Она выросла в Брикстоне и гордилась цветом своей кожи.[4]

Черное — это прекрасно.

…но она начала терять цвет.

Сами основы ее уверенности были подточены. И на то были причины. Смерть ее отца, неудачная беременность, самоубийство лучшей подруги, долг Бранту и заигрывания с алкоголем.

Кого бы это не расстроило?

Ее расстроило.

Если честно, из всех потерь самой болезненной была потеря себя. Во время последней встречи Брант в своей грубой ирландской манере изображал Вэна Моррисона.[5] Этот чувак из Белфаста знал, что такое гетто. Надо же.

Брант сказал:

— Вэн тот, кто тебе нужен.

— Возможно, — сказала она.

Но Брант знал, что задел больной нерв. Улыбнулся по-волчьи — со злорадством оскалил зубы. Вот она и купила «Astral Weeks».[6] Чтобы почернеть, она также приобрела:

— мультиплатиновые альбомы рэпера Тупака Амару Шакура. Затем в телерепортаже о Сьерра-Леоне она увидела подростков-боевиков в футболках с надписью «2Рас». Она полезла в Интернет и выяснила, что Шакур был также популярным киноактером и что его застрелили после боя Майка Тайсона в Лас-Вегасе. На рынке в Брикстоне она купила фотографию Тупака в рамке и поставила дома на полку. Но ничего путного из этого не вышло.

Недавно она сдавала экзамены на сержанта. Брант сказал:

— У тебя верняк. Эти мудаки не завалят черную телку.

Телку!

Кстати, это ерунда в сравнении с тем, как он обзывал ее раньше.

Она провалилась.

Кандидатка из Азии прошла, так что «Гардиан» не станет поднимать шум. А Фоллз позвонила Портеру Нэшу. Он был гомиком и не скрывал этого, а также он был ее новым лучшим другом. Портер сказал:

— Алло.

— Портер, это Фоллз.