— Он любит меня. — Ее непослушные губы дрожали все сильнее. — Он просто… иногда выходит из себя.
— Нет, — сказал Джамаль. — Что-то не стыкуется, детка. Когда ты кого-то любишь, то из себя не выходишь, Это правило не знает исключений!
Сюзи не спускала с него широко распахнутых, доверчивых глаз и внимала каждому его слову. Ему нравилось быть с ней, нравилось, что его слушают. Она готова была выслушать все, что он скажет, и обдумать это, и обсудить по-настоящему, на равных. Она была очень умной, и оттого он сам начинал уважать себя. Как будто каждое его слово становилось невероятно ценным и важным. И сейчас Джамаль молился, чтобы Сюзи не пропустила ни единого слова.
— Если он распускает руки, то это не правильно. Если он тебя бьет, это не правильно. Даже если он старается бить и делать больно только с помощью слов, это тоже не правильно!
Она по-прежнему молча не спускала с него глаз.
— Нам лучше идти, — наконец сказала Сюзи и отстранилась.
Джамаль шел за ней по тропинке назад в город. Она почти ничего не сказала на обратном пути и едва попрощалась, когда он помогал ей вернуться в трейлер. Там уже было не до разговоров. Им обоим следовало вести себя потише. Джамаль подтолкнул ее наверх и подождал, пока она махнет ему из окна, что все в порядке.
И все же он не спешил уходить — это тоже стало его привычкой. Он сидел в тени возле ее трейлера — просто так, чтобы точно знать, что ее папаша ничего не пронюхал. Не дай Бог, этот бультерьер застанет ее врасплох!
Джамаль подождал, пока в комнате у Сюзи станет темно, и посидел еще немного.
А потом вернулся в свой трейлер и первым делом взялся за телефон. Давно уже перевалило за полночь, но этот звонок надо было сделать не откладывая.
— Тебе повезло, что я проверенный борец за вежливость! Как ты собираешься объяснить такой поздний звонок?
Джамаль улыбнулся: ему достаточно было услышать этот голос, чтобы успокоиться.
— А никак! Я определенно прогулял время ложиться спать!
Мать всегда читала его как открытую книгу и тревожно спросила:
— Детка, у тебя все в порядке?
— У меня — да. — Он набрал побольше воздуху в легкие. Мама работала социологом и сталкивалась с подобными вещами сплошь и рядом. Он вырос в доме, заваленном книгами по физическому, эмоциональному и сексуальному неравенству. И его мама позаботилась, чтобы он заглянул хотя бы в пару из этих книг. — Но у меня есть подружка, и, по-моему, ей приходится не сладко. Вот только она не хочет признаваться. А я не уверен, стоит ли на этом настаивать.
— Ты боишься, что есть угроза ее жизни? — вздохнула мать.
— Нет, но мне кажется, что она несчастна, и я знаю, что она запугана.
— А ты старался ее разговорить?
Джамаль уселся на диван и поскреб в затылке.
— Попытался сегодня. Она твердит, что ничего такого не происходит. Но я знаю, что ее отец если и не распускает руки, то все равно унижает ее морально.
— Не стоит ее торопить. Она могла испугаться твоих расспросов. Если отец действительно распускает руки… насколько я могу судить, ты опасаешься сексуального насилия?..
— Нет, я не уверен, — от вспышки ярости Джамаль даже зажмурился, — но просто боюсь, что так оно и есть.
— Если это действительно случилось, то лучше представь себя на ее месте: первым делом ты постарался бы это скрыть. А тут появляешься ты и выдаешь, что видишь ее насквозь. Наверняка это испугает ее еще больше. Не надо торопиться. Но и не позволяй ей отдаляться и замыкаться в себе. Дай ей телефон службы доверия. Постарайся объяснить, что если даже она не хочет говорить с тобой — с кем-то все равно поделиться необходимо.
— Хорошо.
— Хочешь, чтобы я приехала?
— Это с твоим-то графиком работы? — улыбнулся Джамаль.
— Если тебе нужно — только скажи, и я буду там.
— Спасибо, мамуля, я знаю. И непременно скажу об этом, но пока… — Он решительно выпрямился и добавил:
— Словом, я перезвоню через недельку.
— А ты не хочешь еще поговорить об этом сейчас?
— Нет, мне рано утром к визажисту.
— Очень рада, что ты позвонил. Я горжусь тобой, и я тебя люблю.
— И я тебя, крошка!
— Ступай спать, умник!
Джед лежал в темноте и делал вид, что не слышит, как Кейт плачет.
Она вызвала-таки целую команду плотников и заставила их навесить дверь в коридоре — так что теперь создавалась хотя бы видимость отдельного помещения. Но тонкая дверь почти не задерживала звуки, и в ночной тишине отчетливо слышался каждый всхлип.
Весь день она металась в поисках замены, а под вечер в полном отчаянии принялась обзванивать своих инвесторов с предложением отменить пункт о наблюдении «24/7». Она готова была пойти даже на это, лишь бы отделаться от Джерико.
Но инвесторы заупрямились и не пожелали рисковать своими денежками.
Ей некуда было деваться — о том, чтобы договариваться с кем-то из ассистентов, не могло быть и речи.
Джед встал и подошел к двери, отделявшей его половину трейлера. Прислонился лбом и потрогал ручку. Заперто.
— Кейт!
Она моментально затихла — так, словно вообще перестала дышать.
— Мне ужасно жаль, — проговорил он сквозь дверь.
И это было правдой. Он жалел о том, что случилось. Ему давно не было так погано.
Только вчера он впервые за долгие годы позволил себе почувствовать радость, а теперь снова увяз по самые уши.
Вот почему Джед старался вообще задавить в себе любые чувства. Лучше уж отказаться от радости, если за нее приходится так платить!
Он постарался вытравить из себя все чувства, избавиться от ощущения потери. Что он, собственно, потерял? Ведь было ясно, что им с Кейт ничего не светит! Стоит ли из-за этого так переживать?
Откуда же взялось это всепоглощающее отчаяние?
Он простоял так целую минуту, пока не услышал голос Кейт.
— Ступай спать, Джерико. Разве тебе мало той победы, которую ты одержал вчера?
Джед прижал ладонь к гладкой поверхности двери.
— Как прикажешь мне убеждать тебя, что я не играл? — Его голос охрип, а акцент усилился. Это заговорил Ларами. Если кто-то и сможет сейчас до нее достучаться — так это Ларами. Джеду не на что надеяться, если даже сам Ларами не вернет ее доверия.
— Может быть, долгими годами трезвой жизни. — Он услышал, как Кейт прерывисто вздохнула. — Просто… оставь меня в покое. Я все равно не собираюсь больше с тобой спать — ни за что на свете, — так что лучше не усложняй нам жизнь и отступись!
Вот тебе и Ларами. Джеду стало совсем плохо.
— О'кей, — буркнул он. — А если я действительно смирюсь? Мы можем снова стать друзьями?
Кейт не отвечала.
— Можем? — настаивал он.
— Не думаю, что мне захочется с тобой дружить.
Джед зажмурился. Черт побери, сейчас бы выпить!
