— Они отмечают, что ты принадлежишь мне. Считай их своим ошейником, рабыня.

Серый Всадник сидел верхом и уже не был серым. Плащ и конь переливались всеми цветами радуги. Более того, его конь почти слился с серым безжизненным миром вокруг, так казалось, будто убийца Джой парит в воздухе.

Трупы девушки и ее верного скакуна лежали неподвижно и тоже казались призрачными, ненастоящими. Тело Всадницы лежало под странным углом, кровь пропитала рубашку и плащ, те даже потемнели. Ей они не казались красными. Только брошь с крылатым конем не лишилась цвета. Она сияла холодным ярким золотом. Девушка потянулась к ней, но рука прошла сквозь мертвое тело.

Джой посмотрела на свои ладони. Они были цвета плоти их можно было сжать в кулаки или держать раскрытыми. Девушка казалась живой. Значит, таково существование призрака? Мир живых кажется ненастоящим?

«Джой».

Джой обернулась. Перед ней стоял Ф'риан Коблбей. Ничего более настоящего она еще не видела в этом сером мире. Его зеленая форма почти светилась. «Возьми меня за руку», — сказал он, протягивая ей навстречу ладонь, затянутую в перчатку.

За ним стоял отряд Зеленых Всадников, одетых в давно устаревшую форму. Они шептались и двигались как призраки. «Возьми его за руку», — подсказывали они. Алое Крыло стоял с ними, и хвост и грива развевались на невидимом ветру.

Джой потянулась к друзьям, и грудь налилась страшной болью, в глазах потемнело.

«Давай же, — сказал Ф'риан. — Ты одна из нас».

«Что случилось?» — выдохнула Джой.

«Это мир между мирами, — ответил вестник. — Человек-тень не выпускает нас отсюда. Его стрелы служат как бы якорями. Возьми меня за руку», — повторил он.

— Не слушай его, — вмешался серый всадник. — Или тебя вечно будет мучить боль. Это будет хуже любого ада, выдуманного глупыми людишками.

«Возьми меня за руку», — сказал Ф'риан Коблбей.

Джой поборола боль и коснулась пальцев своего товарища. Они оказались теплыми, как настоящая плоть. Ф’риан схватил ее за руку. Стрелы причиняли нестерпимые страдания. Если пойти за серым всадником, она не будет терпеть такую боль. Да вот только служить ему нельзя…

Кариган проснулась. Стук копыт умолк после пробуждения и сны быстро забылись, когда девушка принялась за утренние дела. Конь был основательно покормлен, напоен и вычищен. Кариган приготовила завтрак и съела его. Взяла метлу, стоящую в темном углу, и тщательно вымела хижину.

Вестница осмотрела свои вещи, чтобы убедиться, что все в порядке. В почтовой сумке отыскалось и письмо Ф'риана Коблбея к леди Эсторе. Может быть, Торн и Джендара решили, что все документы могут пригодиться, и сохранили его. Вряд ли они проявили сентиментальность. Сама Кариган успела позабыть о нем. Главное, что послание королю Захарию цело и печать не сломана.

Сложив и убрав постельные принадлежности в отделанный кедром чулан, Кариган заметила кожаный язычок, торчащий между двух одеял. При ближайшем рассмотрении это оказались пояс и ножны. Если приспособить их, станет труднее потерять саблю. Правда, когда девушка застегнула ремень на последнюю дырочку, он все равно болтался, и все же это было лучше, чем ничего. Кариган завязала лишнюю часть узлом и вложила саблю в простые черные ножны.

Стараясь не походить на Зеленого Всадника в городе, где их недолюбливают, она натянула собственные синие штаны и закатала рукава новой льняной рубахи, чтобы скрыть герб на рукаве. К счастью, день выдался теплый. Плащ девушка замотала в одеяло, однако брошь приколола к рубахе. Все равно ее никто не может разглядеть, кроме других Зеленых Всадников. Конечно, упряжь Коня может выдать их с головой, но остается надеяться, что никто не будет особенно присматриваться. Девушка оглядела хижину в последний раз и вздохнула, сколько историй она поведала гостье ночью… Хотя, конечно, все сны навеяны рассказами Абрама.

Собрав упряжь и вещи, Кариган вышла наружу, на солнечный свет. Она неохотно закрыла дверь на засов и отправилась к загону. Сабля била ее по боку.

Тропинка была все еще влажной от вчерашнего дождя, и в воздухе пахло ельником и мирикой, высыхающей на солнце Мирикой? Девушка остановилась как вкопанная. Вчера рядом с тропой не было куста мирики, верно? А сегодня растет прямо рядом с цветущим миртом.

— Не верю глазам своим.

Все цветы мирта были хороши, кроме одного, у которого не хватало лепестка. Кариган сорвала его и повертела в пальцах. Может ли быть такое? Девушка сунула добычу в карман и на всякий случай оторвала и веточку мирики.

Абрам стоял в загоне, хлопая Коня по шее.

— Доброе утро, — проговорил он. — Твой провожатый ждет тебя.

Кариган улыбнулась в ответ, положила седло на заборчик загона и накинула на голову верного скакуна уздечку.

— Благодарю. В лесу мирвеллцам нипочем меня не найти.

Абрам улыбнулся в ответ и помог ей оседлать Коня.

— Именно так.

Лесничий велел ей ехать верхом, утверждая, что он и пеший от конного не отстанет — мол, длинные ноги угонятся за любым скакуном. Кариган потуже затянула подпругу, придержала болтающиеся ножны и поднялась в седло. Абрам вывел их с Конем из загона. Копыта чавкали по грязи.

Кариган пригибалась, проезжая под ветвями деревьев, мокрыми от вчерашнего дождя, но все равно умудрилась совсем вымокнуть. В тени клубились комары и мошка, хотя чем ближе лето, тем меньше их становилось.

Солнце проглядывало между деревьев, превращая капельки воды на паутине в маленькие алмазики. Папоротники распускались во всю ширь, а на тополях, березах и кленах уже появилась листва, еще больше заслоняя небо.

Абрам вел Кариган вроде бы не по дороге. Они огибали гранитные выступы, упавшие за зиму деревья, переступали через журчащие ручьи, которые высохнут к концу лета, пробирались сквозь кусты. И куда бы ни шли путники, идти был легко. Абрам все время что-то мурлыкал под нос, и его борода радостно торчала вперед, будто от улыбки. Кариган удивлялась его счастью и тому, что он ни разу не закурил. Когда она отметила это, тот лишь бросил в ответ:

— Здесь мне не нужен табачный дым. Трубка — для городов и деревень, костра или очага.

По пути они говорили очень немного, хотя нередко останавливались. Абрам показывал Кариган то нежные венерины башмачки, то фиалки, то желтые купальницы — на фоне огромных ручищ лесника цветы казались особенно хрупкими. От сырой земли поднимался пар — солнце проникало даже сквозь густые кроны. Иголки сосен подсыхали, и в воздухе стоял густой хвойный дух. Вдалеке по дереву стучал дятел.

Абрам остановился и посмотрел вверх. Кариган последовала его примеру и увидела самую высокую белую сосну, какую ей только приходилось видеть. Она была так широка, что даже Абрам не смог бы обхватить ее.

— Этому дереву сотни лет, — проговорил лесничий. — Меня оно всегда завораживало. Посмотри, там, высоко на стволе, отметина, похожая на летящую чайку. Видишь?

Кариган прищурилась, с трудом различив грубо изображенный размах крыльев, вырезанный на коре. Шрам дерева потемнел, было видно, что сделана насечка очень давно.

— Кто же сделал такое и зачем? — спросила девушка. Ей часто приходилось видеть, как влюбленные выцарапывают на деревьях инициалы друг друга, но кому придет в голову вырезать чайку на стволе посреди дикого леса?!

Тот, кто был лесничим задолго до меня.