подписали договор — кстати, несправедливый, — запрещающий возвышать их земному клану. Я думаю, сохранится нынешнее положение. Fait accompli[16]. Ну, да ладно, нам хоть какая-то роль отводится: следить за правильным выполнением работы.

Подземное гудение стихало, все сильнее слышались хриплые крики губру.

Но главный испытатель казался невозмутимым. Он отдавал приказы помощникам, собирал записи, указывал, какие тесты предстоит провести, диктовал срочные сообщения в центральный Институт.

— И мы должны помочь Каулту информировать его клан, — добавил главный испытатель. — Несомненно, эта новость вызовет большое удивление.

Фибен видел, как сюзерен Луча и Когтя забрался во флаер и улетел на большой скорости. Порывом ветра взъерошило оперение оставшихся птицеподобных.

Так уж случилось, что взгляды Фибена и сюзерена Праведности, одиноко стоявшего на своем насесте, встретились. Теперь чужак держался прямо. Он не обращал внимания на кудахтанье своих спутников. Фибен поклонился.

Спустя несколько мгновений чужак, в свою очередь, вежливо склонил голову.

Над вершиной с поющими гориллами, официально теперь самыми младшими клиентами в пяти галактиках, туманный овал сокращался и уходил в сужающийся туннель. Но прежде чем он исчез, собравшиеся увидели нечто поразительное, чего раньше никто никогда не видел... и вряд ли когда-либо увидит.

Наверху, в небе, изображения теннанинца, шимпа и человека посмотрели друг на друга. Потом большая голова теннанинца откинулась, и он рассмеялся; он натурально хохотал, просто ревел от смеха, то есть делал то, чего теннанинец делать не может.

Только Утакалтинг и Роберт Онигл из всех пораженных зрителей присоединились к смеху этой призрачной фигуры. Изображение, продолжая хохотать, уменьшилось и поглотилось закрывшейся дырой в пространстве. На его месте загорелись звезды.

— Они существуют! Они реальны! Они есть!

Собравшиеся чиновники и офицеры губру наклонили головы и воскликнули в унисон:

— Зууун!

— Нам отказали в награде, отказали в чести, отказали в возможности, и все ради скулящих ничтожеств! Теперь цена возрастет, увеличится, приумножится!

Сюзерен Стоимости и Бережливости стоял в углу среди кучки своих верных последователей, а со всех сторон доносилась брань. Каждый раз, как собравшиеся подхватывали свой рефрен, сюзерен вздрагивал.

Сюзерен Праведности, выпрямившись, стоял на своем насесте. Он расхаживал взад и вперед, демонстрируя новую расцветку, появившуюся под его плюмажем слияния. Собравшиеся губру и кваку отвечали на это зрелище преданными воплями.

— А теперь непокорный, упрямый, несговорчивый препятствует нашему Слиянию и консенсусу, которые могли предоставить нам хоть что-то. Честь и союзников. Мир.

Сюзерен говорил о своем отсутствующем собрате, который вроде бы не посмел явиться и предстать перед новым цветом и превосходством Праведности.

Торопливо приблизился четвероногий кваку, поклонился и передал на насест предводителя сообщение. Потом, словно спохватившись, сделал копию и отнес сюзерену Стоимости и Бережливости.

Новости с пункта перехода Пурмин не удивили: множество больших космических кораблей приближается к Гарту. После катастрофы на церемонии возвышения такое прибытие ожидалось.

— Итак? — обратился сюзерен Праведности к присутствующим офицерам. — Планирует ли Луч и Коготь защищать эту планету вопреки всем советам, всей мудрости, всей чести?

Офицеры, конечно, понятия не имели. Они покинули своего командующего, когда Слияние неожиданно изменило направление.

Сюзерен Праведности исполнил танец нетерпения.

— Вы не приносите мне добра, не приносите добра клану, бездействуя. Идите, ищите, вернитесь на свои посты. Выполняйте свой долг по его приказу, но сообщайте мне все его планы и намерения!

Сюзерен сознательно использовал местоимение мужского рода. Слияние еще не завершилось, но все видели, в какую сторону дует ветер.

Офицеры поклонились и бросились из павильона.

Замусоренный Церемониальный Холм опустел. Сильный восточный ветер разносил опавшую листву и волокна, принесенные с далеких гор. Тут и там на нижних террасах рылись в мусоре городские шимпы в поисках сувениров. Вверху оставались отдельные павильоны. Среди них несколько больших черных существ лениво расчесывали шерсть друг другу и сплетничали на языке жестов, как будто нет в мире ничего важнее того, кто с кем спарится и что будет на ужин.

Роберту казалось, что гориллы вполне довольны жизнью. «Я завидую им», — подумал он. В его случае даже большая победа не положила конец тревогам.

На Гарте по-прежнему опасно, даже опаснее, чем две ночи назад, когда волею судьбы и случая совершилась церемония возвышения: это никогда не забудется.

Жизнь иногда беспокойна, вернее всегда.

Роберт вернулся к письму, которое чиновники Института возвышения передали ему час назад.