внутрь, Шон. Женщин ждут дела, а нам с инспектором еще надо закончить один разговор.

— Теперь я все зияю о ваших женщинах.

У Гордона плыло перед глазами. Ему трудно было зафиксировать на чем-то взгляд, тем более удержать в поле зрения обращающегося к нему человека.

Он болтался вниз головой, подвешенный за ноги; свисающие ладони отделяло от грязного пола фута два. Генерал Маклин восседал у камина. Он бросал взгляд на Гордона всякий раз, когда тот, вращаясь, оказывался с ним лицом к лицу. С губ генерала не сходила улыбочка.

Как ни болели у Гордона ноги и грудь, это не шло ни в какое сравнение с тяжестью прихлынувшей к голове крови. Из задней двери до него доносились тихие стоны — это было само по себе ужасно, но уже не так невыносимо, как вопли, раздававшиеся на протяжении последнего получаса. Маклин велел Безоару перевести дух и заставить женщин потрудиться. В соседней комнате находился пленный, которому требовался уход, и Марси с Хетер должны оставаться в сознании, чтобы от них был хоть какой-то толк.

Помимо этого, Маклину хотелось беседовать с Гордоном в спокойной обстановке.

— Несколько ваших сумасшедших шпионов с Уилламетт протянули достаточно долго, чтобы подвергнуться допросу, — рассудительно объяснял холнистский командир. — Тот, что валяется в соседнем помещении, пока не выказал должной готовности к сотрудничеству, однако нам хватает донесений от наших сил вторжения, так что картина вполне ясна. Хочу отдать вам должное, Кранц: план был незаурядный. Жаль, что он не сработал.

— Понятия не имею, о чем вы, Маклин. — Каждое слово стоило Гордону немалых усилий.

— Однако ваше лицо подсказывает мне, что вы все понимаете. Бросьте притворяться! Не стоит более переживать за ваших воительниц. Они напали исподтишка, и мы понесли некоторые потери. Но куда меньшие, чем вы рассчитывали. Теперь все ваши «разведчицы с Уилламетт» погибли или попали в плен. Должен, однако, поздравить вас: попытка была недурна.

Сердце у Гордона чуть не выпрыгнуло из груди.

— Нечего поздравлять меня, подонок! Это была их собственная идея. Я знать не знал, что у них на уме.

Всего второй раз за время их знакомства Гордон заметил на лице Маклина удивление.

— Ну-ну, — сказал главарь варваров. — Это же надо: феминистки! В наше-то время! Получается, дорогой инспектор, что мы пришли на помощь бедным жителям долины Уилламетт как раз вовремя!

Он снова заулыбался.

Выносить и дальше это самодовольство было выше всяких сил. Гордон хотел любыми путями вывести бандита из равновесия.

— Вам не видать победы, Маклин. Даже если вы сожжете Корваллис, сотрете с лица земли все до одной деревни, разнесете на куски Циклопа, люди все равно не перестанут оказывать вам сопротивление!

Улыбка никуда не исчезла. Генерал только покачал головой.

— Вы считаете нас неопытными детьми? Дорогой мой, скажите, как норманны приручили гордых и многочисленных саксов? К какому тайному средству прибегли римляне, поработившие галлов? Вы — романтик, сэр, если недооцениваете могущество страха.

Маклин снова принялся обстругивать трость.

— Как бы то ни было, вы забываете еще об одном: мы недолго останемся чужаками. Мы станем вербовать себе сторонников из вашего же числа. Скоро не будет отбоя от гонцов, которые разберутся, как это здорово — быть властелинами, а не рабами. В отличие от средневековой знати, мы, новые феодалы, считаем, что всем мужчинам должно быть предоставлено право сражаться за первую серьгу. Это и есть истинная демократия, дружище. Именно к ней шло дело в Америке до предательства конституционалистов. Моим собственным сыновьям придется убивать, чтобы сделаться холнистами, в противном случае им останется колупаться в грязи, прислуживая тем, кто способен на большее.

У нас будут новобранцы — более чем достаточно, уверяю вас. Благодаря значительной численности населения на севере мы уже через десяток лет создадим армию, какой не видывали с тех пор, как «франклинштейновская» цивилизация не выдержала тяжести собственного лицемерия.

— Откуда такая уверенность, что ваши враги дадут вам десять лет? — проскрипел Гордон. — Вы считаете, что калифорнийцы позволят вам пожинать лавры побед, зализывать раны и создавать армию?

— Вы мало что знаете, любезный, — ответил Маклин, пожимая плечами. — Как только мы совершим бросок на север, хлипкая южная конфедерация развалится и забудет о нас. Даже если бы этим вашим «калифорнийцам» удалось преодолеть вечные склоки и объединиться, то им все равно потребовался бы десяток лет, чтобы до нас добраться. К тому времени мы будем вполне готовы нанести по ним контрудар. Кроме того — и это самый лакомый кусочек — если им взбредет на ум преследовать нас, у них на пути вырастет гора Сахарная Голова и ваш тамошний приятель!

Маклин засмеялся, увидев удрученное выражение на перевернутом лице Гордона.

— Вы воображали, будто я ничего не знаю о вашей миссии? Зачем, по-вашему, я велел устроить засаду и доставить вас ко мне? Мне отлично известно об отказе тамошнего хозяина помогать кому бы то ни было за пределами линии, соединяющей Розберг с океаном.

Ну, разве не чудесно? Горы Каллахан — непреодолимая стена! Знаменитый Джордж Паухатан держится за свою долину и тем обеспечивает безопасность наших флангов, пока мы собираемся с силами на севере, чтобы начать Большую Кампанию!

Улыбка генерала стала задумчивой.

— Остается сожалеть, что пока не удалось сцапать Паухатана. При любом столкновении наших сил он вечно ускользает, вечно оказывается в другом месте. Впрочем, так даже лучше! Пускай торчит на своей ферме еще десяток лет, пока я не захвачу весь Орегон. А там придет и его черед. Даже если придерживаться ваших взглядов, господин инспектор, трудно не согласиться, что он заслуживает подобной