удовольствие оттого, что он за ней ухаживает. Да и кто не был бы польщен? Он титулован, богат и исключительно красив. К тому же он очень умен и остроумен, что многие женщины ценят даже больше, нежели другие достоинства. И даже способ его ухаживания демонстрировал, что он примет только тот результат, которого хочет сам.

У нее были другие планы, которые оставляли ее либо с Дэпни, либо с Редмондом.

– Вы любите читать? – внезапно спросила она, снова сосредоточивая внимание на виконте.

– Не особенно, – с готовностью ответил он. – Это отнимает много энергии и требует концентрации внимания, не принося никакой награды. Я предпочитаю играть в карты.

– В карты?

Должно быть, Дэпни ощутил настороженность в ее голосе, потому что тут же откашлялся.

– Мне везет в фаро. Как раз прошлым вечером я выиграл сорок фунтов стерлингов.

Еще один недостаток, от которого ей нужно будет его избавить, если они поженятся. Если. Ей захотелось развеять сумятицу мыслей, которыми была полна ее голова. У нее есть еще альтернативный выбор – лорд Редмонд. Граф, по всей вероятности, не играет, во всяком случае – азартно, потому что предпочитает быть дома и в постели не позже одиннадцати. Самые заядлые игроки к этому времени едва вступают в игру.

Вальс закончился, и Эванджелина присоединилась к аплодисментам. Дэпни подвел ее к матери, рядом с которой стояла Леандра. Она смеялась, задыхаясь после танца, лицо у нее было раскрасневшееся и возбужденное.

– Ты мне никогда не говорила, что он такой интересный и забавный, – проговорила подруга, хватая воздух ртом.

– Да, лорд Роли весьма остроумен, – сдержанно согласилась Эванджелина и, повернувшись, встретилась с холодным взглядом голубых глаз, устремленных на нее.

– Вы хотите еще лимонада, я полагаю? – спросил он, придавая лицу выражение, которое, без сомнения, в его понимании означало учтивость и вежливость.

– Вообще-то, лорд Роли, – сказала она, ощущая, как нарастает шум в зале, – я бы с удовольствием глотнула свежего воздуха.

– Ага! Вам его обычно доставляют в бутылке? В закупоренной, я так полагаю.

Стоявшая рядом Леандра снова захихикала. Эванджелине захотелось оттолкнуть подругу в сторону.

– Возможно, вы доставите меня к нему, – как можно спокойнее отреагировала Эванджелина. – Я думаю, вы понимаете меня.

Он предложил ей руку.

– Я стараюсь быть услужливым. – Коннолл кивнул ее матери: – Могу я принести вам что-нибудь, миледи?

– Ничего, лишь верните мою дочь своевременно для кадрили с лордом Редмондом, – ответила виконтесса.

– Разумеется.

Они пересекли зал и оказались перед одной из четырех дверей, выходящих на террасу и в сад.

– Я знаю, что вы стараетесь, – сказала она, отпуская его руку, едва они вышли из здания в прохладную, освещенную факелами темноту. Легкий ветерок омыл ей лицо, по ничего не сделал с путаницей мыслей в голове.

– Я стараюсь быть в точности таким, каким вы хотите меня видеть, – продолжил Коннолл, подходя к каменным ступенькам веранды. – В этом нет никакого секрета.

Она повернулась к нему:

– Нет. Вы пытаетесь убедить меня, что я сама не понимаю, чего добиваюсь. Однако вы ошибаетесь.

Коннолл прислонился бедром к цветочному вазону.

– Похоже, вас это очень беспокоит.

– Я хочу мужа, – сказала она. – Хочу определенного сорта мужчину, как некоторые люди хотят определенной породы… собачку.

– Я могу счесть себя оскорбленным.

Она покачала головой, не позволяя ему сбить себя с мысли:

– Мы оба знаем, что вы не входите в мой список предпочтений. Зачем вы притворяетесь?

Некоторое время он молча смотрел на нее, затем выпрямился.

– Надеюсь, вы понимаете, что оказались участницей греческой игры, мораль которой заключается в следующем: «Опасайся того, чего ты желаешь». – Коннолл сделал шаг к Эванджелине. – Сегодня я то, чего вы хотите. У меня нет мнения, не совпадающего с вашим, нет иных мыслей, кроме тех, которые должны вас порадовать. – Он сделал еще один шаг. – А теперь вопрос: сегодня я вам больше нравлюсь, чем вчера?

– И что, если вы мне больше нравитесь таким, как сегодня?

На его лице появилось выражение искреннего сожаления.

– Если я больше нравлюсь вам сегодняшний, Джилли, то вас должен полностью удовлетворять Дэпни или Редмонд, и я почтительно выхожу из гонки.

Несколько секунд она ошеломленно смотрела на него.

– Но вы… – Она замолчала, наклонив голову, чтобы посмотреть на него под другим углом. – Вы оделись в голубое, как я и просила. Зачем вы это сделали?

Коннолл пожал плечами:

– Это всего лишь одежда, Джилли. – Он протянул руку и легонько коснулся пальцем ее щеки. – Я надеюсь, что вы стоите расходов на этот…

– На этот урок? – закончила она, отталкивая его руку. – Вы глупый человек.

Коннолл нахмурил брови:

– Прошу прощения?

– Почему это я не права? Почему правы вы? Потому что вы думаете, что мужчина не должен ничего делать для того, чтобы услужить женщине? Что она должна одеваться так, чтобы он хорошо смотрелся, а он не должен откликаться на ее желания или просьбы? Это…

– Достаточно, Эванджелина, – прервал ее Коннолл.

– Почему? Потому что вы так говорите? Мне кажется, что я вам нравлюсь, в то время как вы мне – нет. Именно вам необходимо стать другим. Вам, а не мне.

– Вы закончили?

– Да, закончила. Я собираюсь надеть бриллиант. Не важно, приносит он счастье или несчастье, но, кажется, он помогает отделаться от вас, – сердито заключила Эванджелина.

Не успела она сделать двух шагов, как Коннолл повернул ее лицом к себе.

– Это что такое? Это вряд ли…

Он поцеловал ее. Она забыла даже вдохнуть, когда его рот прижался к ее губам. Она ощутила запах портвейна и мыла для бритья, и у нее закружилась голова: Эванджелина положила руки ему на плечи и оттолкнула его.

– Это не…

Он снова пошевелился, дразня и пощипывая губами, пока на смену сумятице мыслей в ее голове не пришло лишь одно имя – Коннолл. О Господи, он умел целовать! Чувствуя себя беспомощной, словно мошка, летящая на огонь, Эванджелина прижалась к его груди, руками обхватила его плечи, ее пальцы запутались в черных волнистых волосах. Если бы им ничего другого не нужно было делать, а только целоваться, то не было бы никаких проблем в совместной жизни.

Его тело вдруг опустилось, и она оказалась в воздухе, чувствуя, что ее баюкают его руки.

– Поставьте меня…

– Не говорите больше ни слова, – пробормотал он, и в его бархатном голосе она ощутила сталь.

– Я не позволю… – попыталась возразить Эванджелина.

– Я не собираюсь выслушивать ваши рассуждения о том, почему вы должны выйти замуж за одного из этих идиотов. До тех пор пока вы не поймете, что может принести союз двоих.

Она снова запротестовала бы против его своеволия, но странный блеск в его глазах заставил ее