Дай им бог счастливого житья-бытья! Билли Лоджин говорит: она Целиком мне вовсе не нужна! Свинья. Ура! Мак. И это все? Убожество!
Маттиас (снова давится от смеха). Убожество — вот верное слово, господа. Именно убожество.
Мак. Заткнись!
Маттиас. Я хочу сказать — нет подъема, нет огня и тому подобное.
Полли. Господи, если никто не хочет выступить, я, пожалуй, сама покажу вам один пустячок. Я попробую изобразить девушку, которую мне случилось однажды видеть в небольшом кабачке. Знаете, такие четырехпенсовые кабачки в Сохо. Девушка эта была судомойкой. И, понимаете, все над ней смеялись. А она в ответ говорила гостям такие вещи — вот вы сейчас услышите какие. Представьте себе, что это стойка — грязная-прегрязная стойка, за которой проходит весь ее день. Это ведро, в котором она полощет, а это — тряпка, которой она вытирает стаканы. Там, где вы сидите, сидели мужчины, которые над ней смеялись. Вы тоже можете смеяться, чтобы было совсем похоже. А если не сможете смеяться, — не надо. (Тихо напевая без слов, моет воображаемые стаканы.) А теперь кто-нибудь из вас (указывая на Уолтера), ну, например, вы, пусть скажет: «Когда же наконец придет твой корабль, Дженни?»
Уолтер. Когда же наконец придет твой корабль, Дженни?
Полли. А кто-нибудь другой, например, вы, пусть скажет: «Ты все еще моешь стаканы, Дженни, пиратская невеста?»
Маттиас. Ты все еще моешь стаканы, Дженни, пиратская невеста?
Полли. Ну вот, а теперь я начинаю.
Особый золотистый свет. Орган освещен. Сверху на шесте спускается трехламповый светильник. На щитах надпись:
ПИРАТКА ДЖЕННИ 1 Стаканы я мою здесь, господа, И вам на ночь стелю постели, И вы пенни мне даете, — вы в расчете со мной, И, мои лохмотья видя и такой трактир дрянной, Как вам знать, кто я на самом деле? Но настанет вечер, и крик раздастся с причала, И вы спросите: «Что это за крик?» И когда я засмеюсь, вы удивитесь: Почему смеюсь я в этот миг? И у пристани станет Сорокаорудийный Трехмачтовый бриг. 2 «Эй, вытри стаканы!» — мне говорят И пенни суют, подгоняя. И монетку беру я, и постели стелю. (Вам в ту ночь на тех постелях не уснуть и во хмелю, Если б знали вы, кто я такая!) Но настанет вечер — и гул раздастся с причала, И вы спросите: «Что стрястись могло?» И воскликнете, лицо мое увидев: «Боже, как она смеется зло!» И ударит из пушек Сорокаорудийный Трехмачтовый бриг. 3 Невесело станет вам, господа! Будут стены, треща, валиться. И сровняется за ночь весь ваш город с землей. Уцелеет от обстрела лишь один трактир дрянной, И все спросят: «Кто сумел там скрыться?» Не умолкнет гомон до рассвета у трактира. «Чье же это — будут спрашивать — жилье?» И, увидев, как я выйду рано утром, Закричат: «Они щадят ее!» И поднимет свой вымпел Сорокаорудийный Трехмачтовый бриг. 4 А в полдень матросы с судна сойдут, Чтобы суд справедливый править. И куда бы вы ни скрылись, вас матросы найдут И ко мне, связав покрепче канатами, приведут, И кого ж мне из вас обезглавить? Будет в этот полдень тишина вблизи причала, И отвечу я: «Казните всех подряд!» И под возгласы «гопля» и прибаутки
