Мэгги со страхом ожидала того дня, когда он перестанет приветствовать ее подобным образом, а будет лишь цедить сквозь зубы: «Привет, ма». Но пока с сыном Мэгги было легко и просто.

— Я скучала по тебе. — Она потрепала его густые темно-русые волосы. — Похоже, ты немного подрос, пока меня не было.

Чарли понюхал воздух:

— Ты купила пиццу?

— Ты же, кажется, поужинал? Куда в тебя влезет еще и пицца?

— Всего один кусочек, ма! — Он прыгал вокруг нее словно маленький. — С перцем?

— Разумеется, — подмигнула она ему. — А ты какую хотел?

Она протянула ему кусок пиццы, налила молока и сама уселась напротив него с ломтиком пиццы.

Как она любила своего сладкого простого мальчика! Она знала, что лет через пять ему предстоит превратиться в угрюмого, неразговорчивого подростка, который терпеть не может свою занудную и несовременную мамашу. Но сейчас он был для нее единственным светом в окошке.

— Тебе было весело с Джереми и Кайлом? — спросила она, вытирая его молочные «усы».

— В общем-то да, — по-детски серьезно ответил он. — Мы играли с Кайлом в его железную дорогу, но большую часть времени смотрели видик.

— Что именно?

— «Парк юрского периода», «Затерянный мир» и «Годзиллу». — Его голубые глаза горели от азарта. — У Кайла есть все три!

— М-м-м, — промурлыкала Мэгги, — счастливчик!

У Чарли были «Парк юрского периода» и «Годзилла», но не было «Затерянного мира». «Пожалуй, — решила Мэгги, — надо подарить эту кассету ему на Рождество».

Она стала расспрашивать его о железной дороге, но было видно, что фильмы интересуют его гораздо больше. Все, что ей удалось узнать, — что дорога какая-то очень сложная и что отец Кайла сам собирал ее.

«Похоже, его отец играет в нее больше, чем он сам!» — усмехнулась про себя Мэгги, но вслух ничего не сказала.

— Ты не заметил во мне никакой перемены? — спросила она, трогая свои волосы.

Чарли кинул на нее быстрый взгляд.

— Угу, — кивнул он с набитым ртом. — Ты постриглась. Можно еще молока, мам?

Мэгги вывела собак на прогулку около девяти вечера. Дождь наконец прекратился, и асфальт блестел под фонарями. То здесь то там в лиловое вечернее небо поднималась струйка дыма, напоминая, что зима не за горами.

Тайгеру и Дейте не очень-то хотелось мочить лапы. Они ступали осторожно, с жалобным видом поглядывая на Мэгги, но та лишь улыбалась в ответ.

— Немного дождя вам не помешает, не расклеитесь! — сказала она, заворачивая за угол.

Мэгги нравились эти вечерние прогулки. Иногда ей казалось, что она для того и держит собак, чтобы иметь повод прогуляться после ужина и успокоить нервы. Чарлз никогда особо не любил гулять с собаками по вечерам, дети тоже, так что для Мэгги это была пора одиночества, пора подытожить прошедший день. По вторникам и четвергам, когда она бывала в школе и о собаках заботились дети, Мэгги очень скучала по этим прогулкам.

Но сегодня даже прогулка не могла ее успокоить. Она чувствовала себя не в своей тарелке, одновременно усталой и возбужденной, словно прошли не выходные, а целый год. Дурацкие расспросы сестер сильно задели ее за живое. Интересно, поверили ли они ей и что они вообще думают? И у той, и у другой в жизни было полно романов, они влюблялись, делали ошибки, расставались с большей или меньшей болезненностью, и никто их за это не судил. Почему у нее не может быть права на то же самое?

Мэгги была единственной из троих, выбравшей замужество и воспитание детей, и когда она после развода вернулась домой, сестры смотрели на нее как на воина, вернувшегося с поля битвы, уставшего, но победившего. Как в старые времена, они собирались в доме у Мэгги за бутылкой вина и разговором о жизни, а когда вино и темы для разговора иссякали, Клер и Элли прощались и возвращались обратно — каждая в свою увлекательную жизнь, твердо зная, что Мэгги всегда будет ждать их и всегда готова прийти на помощь.

Бог свидетель, она пыталась рассказать им о Коноре, но они не слушали. Она не хотела раскрывать всех карт, но когда они обнаружили злополучный пеньюар, ей некуда было деваться. Она выплеснула наружу все — от своей реплики о «Камасутре» она до сих пор краснеет, — и что же? Они не поверили ни единому ее слову, они решили, что все это она придумала, чтобы позлить их. На минуту ей, правда, показалось, что они поверили — в глазах Клер, кажется, мелькнуло что-то такое… Но уже в следующую минуту она снова была для них той же Мэгги, какой всегда была в их глазах, — едва ли не самой фригидной женщиной в мире.

Мэгги снова подумала о Коноре. За два дня он успел увидеть в ней то, чего ее сестры не смогли увидеть за всю жизнь. Нет, конечно же, Клер и Элли любят ее, это вне сомнения. Просто одни люди все на виду, а к другим нужен тонкий подход, чтобы они раскрылись, и она принадлежала к последним — не по характеру, а по жизненным обстоятельствам. В то время когда ее красавицы сестры делали блистательную карьеру, Мэгги вполне довольствовалась скромной ролью матери и домохозяйки; она так сроднилась с этой ролью, что перестала и думать о том, что, кроме этого, есть и другая жизнь.

После развода с Чарлзом Мэгги не питала никаких иллюзий. Она понимала, что для того чтобы ее жизнь была сносной, ей придется строить ее собственными руками, не полагаясь ни на кого. И она четко знала, что именно ей делать. Переезд в Монтгомери был первым шагом. Покупка дома — вторым. Третий шаг — устройство на работу. Четвертый — возвращение в школу.

Ну а пятый? Завести любовника? От одного этого слова Мэгги бросало в жар.

Ей было вполне хорошо и так. По натуре она была женщиной, склонной к прочным, серьезным отношениям, готовой дарить любовь и тепло. Но если было надо, она могла научиться всему — в том числе и обходиться без мужчин. Ей не стоило особого труда убедить себя, что без любви и секса остается больше времени для действительно нужных и полезных вещей.

Она была уверена, что у нее есть все, что ей нужно, что ей просто не может чего-то не хватать. Ей так казалось, пока ждать целую неделю? На нее в тот момент явно что-то нашло.

«Ты сейчас в эйфории, Мэгги. Подожди, пока страсти поулягутся».

Но Мэгги знала, что если что-нибудь и изменится за это время — так это то, что она будет скучать по нему еще больше.

«Да он, поди, уже и забыл о тебе!»

Нет. Не может быть. Она видела, как он смотрел на нее в момент прощания. Язык может говорить что угодно, но глаза не лгут.

«Да, может быть, в тот момент он действительно это чувствовал. Но то была другая, нереальная жизнь. Рано или поздно и ты, и он должны вернуться в реальную».

Тайгер чихнул.

Дейта потянулась, прогнув спину.

Мэгги вздохнула. Пора было возвращаться в реальную жизнь.

Она повернулась и пошла домой.

— Убирайся отсюда! — кричала Николь вслед брату, убегавшему из ее комнаты. — Только дыхни на меня — и я не знаю, что с тобой сделаю!

Она чуть было не запустила в него трубкой беспроволочного телефона, но вовремя спохватилась, что если та разобьется, она не сможет продолжить свой разговор с Мелиссой.

— О чем я говорила? — Николь легла на кровать, задрав ноги на спинку. — Ах да! Тетя Клер считает, что я должна расстаться с синими волосами.

— У-у-у! — недовольно промычала Мелисса. — Мне нравятся твои волосы!

— Мне самой они нравятся. — Николь взяла двумя пальцами одну прядь и посмотрела на нее. — Но тетя Клер говорит, что синими волосами уже никого не удивишь.

— Да? — Николь могла себе представить, как вытянулось от удивления лицо Мелиссы. — Не понимаю.