Тэттерсолла…

Голос снова мне отказал. Доктор Ленгдон ответил:

– Предоставь это мне, Люси. Я сделаю все, что смогу. Послушай, вон повозка выезжает за ворота, в ней мужчина и женщина. Поезжай за ними и держись к ним поближе.

Я кивнула, все еще не в состоянии произнести ни слова. Мул медленно тронулся с места. Когда я оглянулась, доктор Ленгдон стоял у высокой серой стены рядом с воротами и смотрел мне вслед. Он поднял руку. Я помахала ему в ответ и занялась мулом.

Если бы всего день назад я знала, что буду сегодня утром возвращаться домой с таким количеством еды и других припасов, которое мне и не снилось, а в надежных руках доктора Ленгдона будет целое состояние, мне было бы трудно пережить радость и возбуждение. Но в тот момент у меня на сердце был камень, а во рту – горечь. Я попробовала представить себе нашу кладовую, полную еды, и то, как буду просыпаться, а меня ничего не будет тревожить и пугать, но в голову лезли другие мысли. Кольцо, мое обручальное кольцо, висело на бечевке под рубашкой. Я чувствовала его прикосновение в такт повозке, от которого в моем воображении сразу же вырастали солдаты мандарина. Они входили в камеру Николаса Сэбина, чтобы увести его и осуществить коварный план Хуанг Кунга.

Путешествие показалось мне очень длинным, хотя солнце еще не успело подняться высоко. Когда мы въехали на вершину холма, я увидела стены деревни, лежащей в долине под нами, и миссию на склоне холма. Несколько женщин поздоровались со мной, когда я проезжала через дальние ворота деревни.

– О, у тебя мул и повозка, Луци! – крикнула одна из них. – Ты встретила на дороге волшебника?

– Очень известного волшебника, – ответила я, вторя ее хихиканью. – Но не на дороге. Он сидел в банке чужеземцев в Ченгфу, где Госпожа Ослиные Ноги хранит свои деньги.

Крестьяне звали мисс Протеро Госпожа Ослиные Ноги за ее походку. Женщины тоже захихикали и стали пересказывать друг другу мою глупую шутку про волшебника в банке.

Юлан, должно быть, велела одной из девочек сторожить у окна, потому что я не проехала и полпути к дому, как изворот мне навстречу высыпали дети. Они радостно кричали:

– Ура!

– Не подпускай их к повозке! – крикнула я Юлан и угрожающе подняла хлыст. – Не разрешай ничего трогать, пока мы не въедем во двор. – Я боялась, что, если в деревне кто-нибудь заметит, какой богатый запас провизии я везу, они поднимут цены буквально на все.

Я въехала в ворота и повернула направо. Как только я спрыгнула с повозки, малыши окружили меня, радостно смеясь и дергая за одежду.

– Как мисс Протеро? – спросила я Юлан. – Малышка в порядке? – Я не дала ей возможности ответить и затараторила дальше: – Извини, я не смогла вчера приехать, пришлось задержаться, но я привезла много- много еды. Уведи малышей, и пусть они посидят тихо, пока мы со старшими разгрузим повозку.

Через двадцать минут повозку благополучно разгрузили, провизию сложили в кладовой, и я собрала детей в классе, дав им задание переписать слова новой молитвы на новых карточках. Пока дети писали, я отправилась в кухню. Юлан только что перепеленала Кими и укладывала ее в кроватку. Войдя, я сразу увидела еще одного младенца, совсем крошечного: всего несколько дней от роду. Ребенок был завернут в лоскут одеяла и лежал в ящике с сеном, стоявшем на столе.

– Женщина по имени Лан Пинг из деревни принесла вчера вечером, – пожав плечами, сказала Юлан. – Девочка, конечно. Муж хотел выбросить в реку.

– Нам нужно ее кормить? – спросила я. Я беспокоилась, потому что с новорожденными это вечная мука. Многие малыши отказывались от разбавленного водой молока, единственного, чем мы могли их кормить, и иногда умирали.

– Я строго поговорила с матерью, – сказала Юлан. – Я слышала, как ты с ними разговариваешь, Луци. Она будет приходить трижды в день кормить девочку. Утром перед работой в поле, вечером после работы и в перерыве. Муж разрешил.

Я вздохнула с облегчением.

– Хорошо. Нужно попросить ее оставлять молоко. Если хранить его в ошпаренной кипятком посуде, можно будет кормить девочку в оставшееся время и ночью. Если у нее много молока, может быть, и маленькой Кими достанется.

Я распеленала ребенка. Она была крошечной, но крепкой и плакала, как здоровый младенец. Я принесла новое одеяльце, купленное в городе, тепло укутала девочку и поставила ее ящик рядом с печкой. Она почти мгновенно перестала плакать и уснула.

– Ну, – сказала я, – как мисс Протеро? Она завтракала? Что ты ей сказала, когда она спросила, где я?

Юлан скорбно смотрела на меня своими прекрасными миндалевидными глазами.

– Мне не удалось с ней поговорить, Луци, – прошептала она. – Я обнаружила сегодня утром, когда принесла завтрак, что она умерла. Наверное, она умерла во сне, потому что она так и лежала, как я ее вчера оставила.

Мне показалось, что все рухнуло и Юлан где-то очень далеко.

– Я никому из детей не сказала, Луци. Без тебя я не знала, что делать. Я очень испугалась и молилась, чтобы ты вернулась, – откуда-то донеслось до меня.

С большим трудом мне удалось собраться. По лицу Юлан медленно текли слезы. Я представила себе, какой ужас она пережила, думая, что я могу не вернуться. Мисс Протеро умерла, и вся ответственность за детей ляжет теперь на ее худенькие плечи.

– Ты хорошая девушка, Юлан. Ты правильно сделала, – сказала я.

Она улыбнулась сквозь слезы.

– Я заставила детей спеть утреннюю молитву, хоть она и умерла. Я подумала, что ей бы понравилось.

– Она бы тобой гордилась, – сказала я. – И Ангел Добрых Дел и Грехов напишет об этом в своей книге большими буквами на странице добрых дел. А сейчас оставайся здесь и присматривай за малютками, у меня много дел.

Я шла к мисс Протеро, и в душе теплилась надежда, что Юлан ошиблась. Глупая надежда: как и я, Юлан часто видела смерть и не могла ошибиться.

Я причесала мисс Протеро и надела на нее чистую сорочку. Она еще не полностью окоченела, наверное, умерла чуть заполночь. Она сильно исхудала, и мне было нетрудно самой аккуратно завернуть ее в одеяло, оставив открытым лицо. Затем я спустилась к Юлан.

– Уведем детей подальше, возьмем доску и на ней перенесем мисс Протеро в часовню. – Часовня была крошечным зданием в задней части бывшего храма. – Сегодня я закажу гроб в деревне, а завтра утром, пораньше, отвезу ее в Ченгфу. Доктор Ленгдон и мистер Тэттерсолл помогут мне ее похоронить. Детям ничего не будем говорить, пока не похороним.

Юлан кивнула.

– Они не будут спрашивать, где она. Они уже давно ее не видели.

– Верно. Устроим сегодня генеральную уборку. Уроков не будет, всем работать.

Какое облегчение, когда у тебя столько работы! Работа не давала мне предаваться горю и плакать по мисс Протеро. Работа помогала мне отвлечься не только от скорби, но и чего-то более страшного. Весь день я боролась со своим воображением, услужливо напоминавшим мне о том, что сейчас может происходить с Николасом Сэбином, в этот самый момент, когда я что-то делаю по дому.

К вечеру я так устала, что попросила Юлан уложить детей – задача не из легких. Внизу, в кухне, я искупала новорожденную, покормила ее и уже укладывала на ночь в ящик с сеном, когда услышала звук, который бы никогда не перепутала ни с каким другим. Кто-то открывал большие деревянные ворота миссии, и они громко скрипели. Я выбежала во двор и посмотрела в глазок во входной двери. Входная дверь у нас была прочная.

В ворота въезжал фургон. Такого большого фургона я еще не видела. Двух волов в упряжке погонял человек, ехавший рядом на пони. На нем было толстое пальто и круглая шапка из черного меха. Светила яркая луна, и мне было видно все до мельчайших подробностей. Это был чужак, иностранец, которого я раньше не встречала. На козлах сидел китаец, но рядом с ним – еще один чужак, высокая женщина, тепло одетая, в большой шляпе. Я видела такие на фотографиях в газетах и журналах, которые когда-то мисс