это ружье обладает сокрушительной силой в три тонны на срезе, то есть практически там, где я находился, отнюдь не успокаивала. Вслед за ружьем появились голова и плечи Луиса. Мне подумалось, что за одну такую ухмылку, превращавшую шрам на его святом лице в ямообразную впадину, любая кинозвезда отдала бы год жизни.
– Эй, Бойд! – начал он. – Назови мне хотя бы одну хорошую причину, чтобы я не нажал на курок и не размозжил тебе голову.
– Ты достаточно умен, Луис, чтобы самому догадаться, – ответил я спокойно.
Излом на его лице обозначился еще резче.
– Может, все-таки попробуешь убедить меня, Бойд?
– Ну, если ты настаиваешь. – Я устало пожал плечами. – Это бывшая гостья Полночи, которая исчезла примерно в то же время, что и я. Рыжеволосая малютка с зелеными глазами.
– И ты спрятал ее в надежном месте, чтобы она побежала в полицию и все там разболтала, если ты не дашь о себе знать в назначенное время? – Дуло ружья внезапно опустилось. – Думаю, ты убедил меня, Бойд, – сказал он категорично. – Заходи и присоединяйся к нашей компании.
Они ждали меня в большой гостиной, в которой штукатурка на стене рядом с дверью была отбита, но уже не осталось пятен на ковре, где умирал Бенарес, с красным фонтаном, хлещущим из его груди. Полночь небрежно развалилась на тахте, держа в одной руке бокал с вином. Луис исполнял роль бармена в дальнем углу комнаты. Бар был наполнен таким количеством бутылок, что их хватило бы обеспечить удобство и комфорт сельской коммуне среднего размера в случае третьей мировой войны. Когда я вошел, два головореза сидели за столом и играли в кункен.[1]
– Думаю, пора представить тебя, ведь ты уже почти член нашей семьи, Дэнни, – произнесла Полночь бесцветным голосом. – Поздоровайся с Дэнни Бойдом, Пит.
Питом оказался парень, которого я запер вместе с Луисом прошлой ночью. Он тяжело уставился на меня, облизнул губы и проворчал:
– Мы уже встречались.
– Теперь твое выступление, Эдди, – скомандовала она.
Эдди сидел за столиком напротив Пита. Он медленно повернул ко мне голову, словно у него болела шея или было смещение позвонков. Я узнал в нем верзилу, который сказал, что мне ни за что не протянуть под пытками столько времени, сколько держался Бенарес, и которого я заманил в комнату обольщения Полночи и свалил с ног. За правым ухом у него была небольшая мясистая шишка.
– Я рад, что ты вернулся, Бойд, – хрипло сказал он, – и хочу, чтобы ты все время был ближе ко мне. – Его маленькие поросячьи глазки горели страстной ненавистью, когда он, не моргая, смотрел на меня. – Ты достал меня вчера сзади. – Массивные плечи дернулись, слово отгоняли надоедливую муху. – Просто смех, да и только. Но тебе, Бойд, надо было еще застрелить Джада! – Он тяжело вздохнул, несколько секунд обдумывая это. – Джад был моим другом, – сказал он.
– Каким образом вы избавились от тела? – спросил я небрежно. – Выкинули с другим мусором?
Он издал низкий гортанный звук, внезапно вскочил, и стул с грохотом упал за его спиной.
– Эдди! – Суровая властность голоса Полночи осадила его. Затем ее голос немного смягчился. – Я уже говорила тебе, что есть более важные дела, о которых нужно думать прежде, чем о Джаде.
– Да, – беспомощно пробормотал головорез, – но я…
– И закончим с этим, – обрубила она. – Луис, через пять минут приведешь Дэнни в мою комнату, и мы обговорим подробности.
– Конечно. – Луис отозвался на приказ вежливо, и меня удивило, почему его сладкий голос раздражает меня больше, чем мычание дикаря.
Полночь вышла, и я прошел через комнату в дальний угол к бару. Луис рассеянно улыбнулся мне и указал в направлении множества бутылок, выстроившихся на полках:
– Обслуживай себя сам.
– Благодарю. – Я налил себе бурбон, затем, улыбнувшись ему в ответ, спросил: – Так куда дели тела?
– Тела? – Он слегка нахмурился, затем его тонкое меланхолическое лицо просветлело. – Ах, это ты о тех, вчерашних.
– Сколько же их у вас бывает за неделю? – поднял я брови.
– Я просто подумал о другом, – сказал он, улыбнувшись. – Прошу прощения.
– Ничего, Луис, – заметил я вежливо. – Так что вы с ними сделали?
– А что? – Он внимательно посмотрел на меня. – Это важно?
– Это важно для меня, – вздохнул я. – Если я буду выдавать себя за Джонни Бенареса в Айове, то не хочу, чтобы Макс Саммерс прочитал в газете, что мое тело найдено где-то на Восточном побережье.
– Я тебя понимаю, Дэнни. – Впадина на его щеке обозначилась резче. – Но тебе не нужно беспокоиться, они оба похоронены в той комнате, где сидел Бенарес, и сверху над ними дюймовый слой быстро- твердеющего бетона.
– Хорошо, теперь мне немного легче, – произнес я.
– Полночь плохо представляет, сколько могут длиться пять минут, – спокойно сказал он. – Я уверен, что она уже беспокоится, куда мы запропастились. Почему бы тебе не забрать с собой бокал и не пойти обсудить с ней детали?
Я последовал за ним, чувствуя на себе испепеляющий взгляд Эдди.
Когда мы вошли в ее комнату, Полночь напряженно сидела на тахте, нетерпеливо притопывая одной ногой.
– Я рада, что вы, наконец, вспомнили обо мне, – язвительно заметила она.
– Надеюсь, что и ты вспомнила о моих пяти тысячах?
– Они там, на письменном столе, – она кивнула в сторону аккуратной стопки банкнот, – вместе с письмом Саммерса и тем, что осталось от его тысячи долларов.
Я подошел к столику, поднял потрепанный кожаный бумажник, лежавший рядом с деньгами.
– Он принадлежал Бенаресу, – ответила Полночь на мой немой вопрос. – Водительское удостоверение, страховка, прочий хлам. Не волнуйся насчет сходства с Бенаресом, нам точно известно, что Макс никогда с ним не встречался, и у тебя будет письмо Саммерса – этого будет достаточно, чтобы убедить его.
– Я хочу быстренько все повторить, – сказал я ей. – Джонни Бенарес, наемный убийца из Детройта, работал у Ала Йоргенса, пока его не сцапало ФБР. После этого он не имел постоянной работы, участвовал в двух налетах, на его счету несколько убийств. – Внезапно я замолчал и уставился на нее. – Эй, а жена у меня есть? Семья?
– Во всяком случае, ничего законного. – Луис тихонько хихикнул. – Джонни Бенарес был недалеким и скучным человеком, единственное его достоинство заключалось в том, что он был превосходным наемным убийцей. С железными нервами, какие бывают у парней недалеких, напрочь лишенных воображения и посему не сознающих всю степень риска. Но его личная жизнь всегда была величайшим Ничего. Некрасивые женщины и пьянки в третьесортных гостиницах, почти что ночлежках, – вот и все!
– Какие-нибудь интересы, хобби? – спросил я.
– Величайшее Ничего, – повторил Луис.
– Ладно, – благодарно кивнул я. – Мне позвонил Бен Арлен и рассказал о деле Саммерса. Сам он собирался уехать на зиму на юг и не хотел участвовать в деле, поэтому рекомендовал меня вместо себя. Кто этот Бен Арлен?
– Намного больше мозгов, чем было когда-либо у Бенареса, но настолько же меньше мужества. Поэтому он и не захотел работать с Саммерсом – испугался.
– Что еще мне нужно знать? – спросил я.
– Вы получили полное описание жизни Джонни Бенареса. – Луис снова хихикнул. – Ужасно, не правда ли?
– Когда вы отбываете в Айову? – спросила Полночь.
– Это имеет значение? – резко сказал я. – Я буду там в субботу утром – это все, что должно тебя интересовать.
– Я уже говорила, что кто-нибудь свяжется с тобой для передачи информации, – сказала она. – Я пока не могу сказать, кто это будет, но вам необходимо как-то узнать друг друга.
