лоб.
_________________
1 В воспоминаниях Н. В. Толстой-Крандисвской («Я вспоминаю») Федор Сологуб называет Олечку Судейкину вакханкой. «Прибой». Л., 1959, с. 73.
307
Строки поэмы:
Я оставлю тебя живою,
Но ты будешь
предсмертное обращение Всеволода Князева к изменившей ему «актерке», равно как и восклицание:
Я к смерти готов. 1
Об этой-то смерти у Ахматовой сказано:
Сколько гибелей шло к поэту,
Глупый мальчик: он выбрал эту...
Гибелей действительно шло к нему много: через несколько месяцев разразилась война.
Не в проклятых Мазурских болотах,
Не на синих Карпатских высотах...
Он — на твой порог!
Поперек.
Да простит тебя Бог!
Вскоре после того, как юноша погиб на пороге возлюбленной, Анна Ахматова написала стихи, где спросила ее об умершем:
Иль того ты видишь у своих колен,
Кто для белой смерти твой покинул плен?
Но накануне войны (Ахматова это очень верно прочувствовала) не только «драгунский Пьеро» — все жили под знаком гибели, и здесь еще одна заметная черта той эпохи: вспомним хотя бы, какую роль играет предчувствие гибели, ожидание гибели и даже — я сказал бы — жажда гибели в тогдашних письмах, стихах, дневниках, разговорах Ал. Блока.
Все повествование Ахматовой от первой до последней строки проникнуто этим апокалиптическим «чувством конца». Где ни развернешь первые части поэмы, читаешь:
До смешного близка развязка...
_______
Все равно подходит расплата...
_______
Оттого, что по всем дорогам,
Оттого, что ко всем порогам
Приближалась медленно тень...
____________
1Через год после смерти Всеволода Князева в Петербурге вышел томик его стихотворений (1914). Первое посвящение «Девятьсот тринадцатого года» у Ахматовой помечено литерами Вс. К., то есть Всеволоду Князеву. Она цитирует его двустишие.
308
………………………………..
А по набережной легендарной
Приближался не календарный —
Настоящий Двадцатый Век.
Все это вполне подтверждается словами летописца той эпохи: «Замученный бессонными ночами, оглушающий тоску свою вином, золотом, безлюбой любовью, надрывным и бессильно чувственным звуком танго — предсмертным гимном, он (Петербург.— К. Ч.) жил словно в ожидании рокового и страшного дня» 1.
Этот трагический пафос предчувствия неминуемой гибели передан в поэме могучими средствами лирики. И так как Ахматова не просто историк, а историк-поэт, для нее даже природа, которую она изображает в поэме, исполнена той же тревоги и жути, что и все остальные события, происходящие в траурном городе:
Ветер рвал со стены афиши,
Дым плясал вприсядку на крыше,
И кладбищем пахла сирень.
………………………………..
И всегда в духоте морозной,
Предвоенной, блудной и грозной,
Жил какой-то будущий гул...
Взирая с «башни сорокового года» на то далекое время, Анна Ахматова судит его суровым судом, называет его и «бесноватым», и «грешным», и «блудным», проклинает созданных им «краснобаев», «лжепророков и магов». Но было бы противоестественно, если бы она, как и всякий человек, вспоминающий свои юные годы, не испытывала к ним ничего, кроме враждебного чувства. Ненависть к этой эпохе сочетается в поэме Ахматовой с глубокой подспудной любовью. Эта любовь объяснима:
Сплю.— Мне снится молодость наша.
И кроме того, нельзя забывать, что русская история даже в эпохи упадка никогда не бывала бесплодна. Поэма была бы очень далека от исторической правды, если бы умолчала о том, что с удушливой этой порой неразрывны такие имена чудотворцев родного искусства, как Шаляпин, молодой Маяковский, Александр Блок, Всеволод Мейерхольд, Игорь Стравинский и другие. Каждый из них зримо или незримо присутствует на страницах поэмы Ахматовой — правда, в том же трагическом и жутком аспекте, что и прочие образы. Ахматовой
________________
1Ал. Толстой. Хождение по мукам.
309
все эти большие имена кровно близки, так как — в историческом плане — ее имя неотделимо от них.
Игорь Стравинский угадывается здесь по строке о Петрушке:
