Возвращаясь в гостиную, он взял со стола почту, которую бросил туда, когда вернулся с работы. Одним глазом наблюдая за телевизионным шоу, он принялся разбирать корреспонденцию, не глядя выбрасывая рекламные проспекты и откладывая в сторону счета.
– Гмм. – Он нахмурил брови. На плотном конверте не было обратного адреса, но марка была местная. Он вскрыл его и высыпал содержимое на колени.
У него перехватило дыхание, и он отпрянул, как будто на него свалилась какая-то пакость. Он уставился на покореженные украшения, хватая ртом воздух. Сердце бешено колотилось.
Прошло нисколько минут, прежде чем он успокоился и протянул руку к разбитым часикам. Он сразу узнал часы Эйвери. Осторожно взяв их в руку, он стал осматривать сережку, которая была на Эйвери, когда они виделись в последний раз.
Он стремительно поднялся и бросился в другой конец комнаты к письменному столу, которым редко пользовался по назначению, но зато складывал туда всякую всячину. Выдвинув средний ящик, он достал конверт, который ему вручили в морге в тот день, когда он ходил на опознание. «Здесь ее вещи», – сказал ему сочувственно судмедэксперт.
Он вспомнил, что тогда сунул в конверт медальон, даже не заглянув внутрь. До сих пор он не нашел в себе сил открыть этот сверток и прикоснуться к ее вещам. Он был довольно суеверен. Для него трогать руками то, к чему прикасалась Эйвери перед самой смертью, было все равно что копаться в ее могиле.
Ему пришлось все вывезти из ее квартиры, потому что на этом настаивала хозяйка. Он не оставил себе ничего, за исключением нескольких фотографий. Всю одежду и другое имущество он раздал на благотворительные цели.
Единственное, что он считал необходимым хранить, был ее медальон, по которому она и была опознана. Она получила его в подарок от отца, еще когда была ребенком, и с тех пор никогда не снимала.
Он открыл конверт, который столько времени пролежал в столе, и высыпал то, что в нем было, на стол. Помимо медальона, там лежали бриллиантовые серьги, часы с золотым браслетом, два узких браслета изящной работы и три кольца, причем два были стандартным свадебным комплектом. Третье кольцо было с бриллиантами и сапфирами. Цена этих вещей во много раз превышала цены всех драгоценностей Эйвери, но для Айриша Маккейба они не стоили ровным счетом ничего.
Было ясно, что эти вещи принадлежали другой женщине, погибшей в катастрофе, а может быть, и оставшейся в живых. Может, кто-то оплакивает их пропажу?
Ему надо будет навести справки и переслать украшения законной владелице. Сейчас же он думал только о вещах Эйвери – часиках и сережке, которые получил сегодня по почте. Кто их послал? Почему именно сейчас? И где они пролежали столько времени?
Он внимательно рассмотрел конверт, надеясь обнаружить хоть какой-то намек на отправителя. Ничего. Не похоже, чтобы его прислали из какой-нибудь конторы. Печатные буквы на конверте написаны неумелой, почти детской рукой.
– Что за черт? – спросил он вслух.
Казалось, к этому моменту боль утраты должна была уже понемногу утихнуть, но он этого не чувствовал. Он грузно опустился в кресло и затуманенным взором стал смотреть на медальон. Он потер его между указательным и большим пальцем, словно это был талисман, который мог чудесным образом ее воскресить.
Потом, попозже, он попытается разобраться, как получилось, что вещи Эйвери оказались перепутаны с вещами другой женщины. А пока он только хочет погрузиться в трясину своего горя и забыться.
– Не понимаю, почему нет.
– Я уже говорил тебе, почему.
– Что такого, если я поеду с тобой в Корпус-Кристи?
– Это деловая поездка. Я буду все время занят. Надо организовать для Тейта массу мероприятий.
Фэнси надула губы:
– Если бы ты действительно хотел, ты взял бы меня с собой.
Эдди Пэскел искоса бросил на нее взгляд:
– Вот видишь, ты сама себе и ответила.
Он погасил свет в штабе кампании. Штаб располагался в торговом центре на месте бывшего зоомагазина. Арендная плата была совсем небольшой, и помещение находилось в центре города, куда можно было легко добраться из любого района. Пожалуй, единственным существенным недостатком был неистребимый запах животных, содержавшихся в клетках.
– Почему ты так со мной обращаешься, Эдди? – заныла Фэнси, наблюдая, как он запирает дверь на засов.
– А почему ты мне надоедаешь?
Они прошли к его автомобилю, припаркованному на стоянке. Это был надежный в эксплуатации «форд»-седан, который она втайне ненавидела. Эдди отпер правую дверцу и помог ей сесть. Пролезая в машину, она нарочно прижалась к нему телом.
Он обогнул капот, и Фэнси заметила, что у него новая стрижка. Сзади волосы были сняты чересчур коротко. В списке того, что ей надлежало исправить в Эдди, первую строчку занимал его автомобиль. На второе место следует поставить его парикмахера.
Он включил зажигание. Автоматически заработал кондиционер, нагнетая в салон теплый и влажный воздух. Эдди наконец позволил себе изменить своей безукоризненной опрятности, ослабил галстук и расстегнул ворот рубашки.
В представлении Фэнси, чтобы чувствовать себя удобно, этого было явно недостаточно. Свою блузку она расстегнула сверху донизу, после чего распахнула и вновь запахнула ее, так чтобы Эдди имел возможность увидеть ее грудь, если бы захотел. Пока, увы, этого за ним не наблюдалось. Он сосредоточенно проехал перекресток и направил машину к выезду на шоссе.
