– Ты же знаешь лозунг летчиков-истребителей: «Лучше умереть, чем потерять лицо». Эдди, вероятно, слишком близко принял это к сердцу. Дядя Тейт был героем, Эдди просто раненым. Должно быть, его это до сих пор грызет.
– Откуда ты все это знаешь, Фэнси?
– Ты что, издеваешься? Ты разве не помнишь, что дедушка часто говорил об этом?
– Конечно, но ты знаешь столько подробностей…
– Не больше, чем ты. Все, я иду в бассейн. Ты не возражаешь?
Она прошагала к двери и негостеприимно распахнула ее. Эйвери последовала за ней:
– Фэнси, если в следующий раз тебе что-нибудь понадобится, спроси у меня. – Фэнси закатила глаза, но Эйвери проигнорировала эту дерзость. Тронув девушку за плечо, она добавила: – И будь осторожна.
– С чем?
– С Эдди.
– Она велела мне быть с тобой поосторожней.
Комната в гостинице была дешевой, пыльной и сырой. Но Фэнси, жующая куриную ножку, казалось, этого не замечала. За последние несколько недель она привыкла к этому убогому убранству.
Ей хотелось бы встречаться с Эдди в более элегантной гостинице, но «Сайдвиндер инн» находилась как раз на полпути из штаба избирательной кампании на ранчо, поэтому была удобна для встреч по дороге домой. Гостиница была убежищем для всякого рода тайных любовников. Комнаты в ней сдавались по часам. Персонал был снисходительный – от безразличия, а не от отзывчивости.
Поскольку Фэнси и Эдди работали сегодня допоздна, то сейчас они ужинали жареным цыпленком прямо на помятых простынях и обсуждали Кэрол Ратледж.
– Осторожней со мной? – удивился Эдди. – Но почему?
– Она сказала, что незачем иметь дело с мужчиной настолько старше себя, – сказала Фэнси, откусывая кусок мяса. – Но я думаю, причина не в этом.
Эдди разломил крылышко:
– В чем же причина?
– Причина в том, что она умирает от ревности. Она хочет казаться добропорядочной женой для дяди Тейта, на случай, если он победит и отправится в Вашингтон. Но на случай, если он проиграет, она хочет иметь кого-нибудь про запас. Даже если она делает вид, что все не так, я-то знаю, как она тебя хочет. – Она игриво постучала по его груди куриной ножкой.
Эдди не откликнулся. Нахмурившись, он смотрел перед собой:
– Плохо, что она знает о нас.
– Давай не будем больше по этому поводу ссориться. Я же не нарочно. Я просто вышла из комнаты, а она тут как тут, прижимает к себе миску со льдом, и вид такой, будто язык проглотила.
– Она сказала Тейту?
– Не думаю.
Золотисто-коричневая крошка упала ей на голый живот, она облизала палец, подобрала крошку и отправила ее в рот.
– Скажу тебе больше, – таинственно прошептала она, – я думаю, она не в себе.
– Что ты имеешь в виду?
– Она задает глупые вопросы.
– Какие, например?
– Вчера я обмолвилась кое о чем, что она, даже если была контуженой, не должна бы забыть.
– О чем же?
– Ну, – протянула Фэнси, проводя по губам почти обглоданной косточкой, – тогда с соседнего ранчо покупали лошадей у деда. Когда пришел конюх, никого поблизости не было. Я и затащила его в конюшню. Он был великолепен.
– Я себе представляю, – насмешливо сказал Эдди. – При чем тут Кэрол?
– Она застала нас в тот момент, когда мы трахались как кролики. Ну, я думаю, все. Ведь это было три года назад, и мне только исполнилось 17. Но Кэрол и парень сразу поняли друг друга. И через минуту она уже была голая и кувыркалась с нами в сене.
Она стала обмахиваться косточкой, как веером.
– Боже, это была фантастика! Но когда я заговорила об этом вчера, она так на меня посмотрела, будто ее сейчас стошнит. Хочешь еще курицы?
– Нет, спасибо.
Фэнси засунула уже обглоданную косточку в корзинку и вытащила последнюю куриную ножку. Эдди схватил ее за лодыжку сильными пальцами:
– Ты не выдала ей моих секретов?
Она засмеялась и пнула его босой ногой.
– Я не знаю ни одного твоего секрета.
