изысканных ласк, и ничто не стимулировало ее так, как ожесточенная перебранка. Самые бурные, самые сладостные ночи они проводили после того, как им случалось не сойтись во мнениях по тому или иному вопросу, что, учитывая разницу в их характерах и мировоззрении, случалось достаточно часто. Но только теперь Хэммонд осознал, что в любом споре она неизменно одерживала верх, даже его оргазм был ее победой. И это помогло ему еще больше утвердиться в принятом решении. Стефи озорно улыбнулась.

– Как насчет того, чтобы трахнуться в последний раз, Хэммонд? В самый, самый последний, но так, чтобы дым коромыслом? В память о том хорошем, что между нами было… Или твои высокие моральные принципы не позволяют тебе трахнуть женщину, которую ты только что бросил?

– Какое романтическое вступление!

– Значит, теперь тебе захотелось не только мелодрамы, но и романтики? Что это на тебя нашло, Хэммонд?

Хэммонд задумался. На самом деле он был почти готов согласиться на ее предложение, и не потому, что хотел Стефи, а потому, что надеялся, что близость с ней поможет забыть прошлую ночь и облегчит острое чувство потери, которое не давало ему покоя с тех самых пор, как он проснулся в своем загородном доме и обнаружил, что его гостья исчезла.

Пока он размышлял об этом, на столе зазвонил телефон.

– Тебе повезло, Хэммонд. – Стефи невесело рассмеялась. – Считай, что фортуна тебе улыбнулась. Этот звонок спас тебя от зверского изнасилования.

С этими словами она повернулась и вышла в прихожую, где остались ее вещи, а Хэммонд потянулся к трубке.

– Алло?

– Привет, Хэммонд. Это Монро.

Впрочем, прокурору округа не было необходимости называть себя. У него был такой громкий голос, что не узнать его было просто невозможно. Казалось, он постоянно разговаривает с помощью мегафона, и Хэммонд, невольно поморщившись, потянулся к регулятору громкости, чтобы не повредить барабанные перепонки.

– Что скажете, Монро? Стоило мне на одну ночь уехать из города, как здесь начало твориться черт знает что!

– Так ты в курсе?

– Да, Стефи мне рассказала.

– О, она обожает быть в центре событий.

Хэммонд опасливо покосился в направлении прихожей, где Стефи, приплясывая на одной ноге, сражалась с ремешками босоножек на шпильках, и, повернувшись к двери спиной, слегка понизил голос:

– Похоже, она уверена, что это дело поручат ей.

– Ты хочешь, чтобы это дело досталось Стефи?

Хэммонд неожиданно почувствовал, как неприятно липнет к телу его мокрая от пота рубашка. Когда же он успел так вспотеть? В задумчивости Хэммонд потер лоб и обнаружил, что он тоже покрыт испариной. И он знал причину. Вчера днем он сам встречался с Лютом Петтиджоном в отеле «Чарлстон-Плаза».

Монро Мейсон должен был непременно об этом знать. И сейчас настал самый подходящий момент, чтобы сказать ему все.

Но, тут же подумал Хэммонд, к чему торопиться? И почему, собственно, он должен рассказывать прокурору о своей встрече с Петтиджоном? Ведь это не имеет никакого отношения к убийству, к тому же их встреча была короткой. Хэммонд приходил к Петтиджону задолго до предполагаемого часа смерти последнего и ушел, оставив его в добром здравии.

Никаких особых причин рассказывать об этом Мейсону Хэммонд не видел. Ни Мейсону, ни Стефи. Сообщив им об этом случайном совпадении, он ничего не выигрывал, а потерять мог многое.

Вытерев лоб рукавом рубашки, он сказал:

– Я хочу сам заниматься этим делом. Его наставник гулко хмыкнул в трубку.

– Считай, оно у тебя в кармане.

– Спасибо, босс.

– Не благодари меня, сынок. Я решил поручить это дело тебе еще до того, как ты меня об этом попросил.

– Я высоко ценю ваше доверие, сэр…

– Перестань подлизываться ко мне, парень, – рассердился Мейсон. – В конце концов, я принял это решение не только потому, что мне так захотелось. Ты получил это дело еще и потому, что об этом просила меня вдова Петтиджона. Ты не поверишь, но она звонила мне каждые полчаса.

– Зачем?

– Я же сказал!.. Она просила или, лучше сказать, требовала, чтобы именно ты отправил в тюрьму убийцу ее мужа.

– Я весьма признателен миссис Петтиджон за оказанное доверие.

– Хватит молоть чепуху, Хэммонд! – снова одернул его Мейсон. – Эти твои вежливые слова – сплошная липа, а липу я чувствую за версту. Я так стар, что мне иногда кажется, будто я сам ее изобрел… Так на чем я остановился?

– На вдове.