– Я так и понял. Что-нибудь случилось? Последовавшая пауза была тщательно рассчитана и неоднократно отрепетирована.

– Мне не хотелось бы беспокоить вас, поскольку эта проблема скорее наша, внутренняя, – произнесла наконец Стефи, продолжая разыгрывать нерешительность. – И все же…

– Что за проблема? – не сказал, а словно в колокол ударил прокурор. – Ты, наверное, имеешь в виду Хэммонда и детектива Смайлоу – этих двух бойцовых петухов? Они что, сцепились?

– Нет, здесь как раз все более или менее нормально, – ответила Стефи. – Несколько раз они, правда, поспорили, но до настоящей перестрелки дело не дошло. Нет, не волнуйтесь, шеф, с этим я справлюсь. Тут другое… Меня беспокоит отношение Хэммонда к этому расследованию, – выпалила Стефи.

Мейсон нахмурился:

– В каком смысле?

– Он… он ведет себя как-то безразлично, индифферентно… – Стефи нарочно мямлила, словно с трудом подбирая слова. – Ну, вы понимаете…

– Ни черта я не понимаю! – Мейсон откинулся на спинку кресла и, опустив на стол сцепленные руки, посмотрел на нее. – Я в это просто не могу поверить, Стефи. Дело Петтиджона – это именно то, что необходимо ему для карьеры. Да Хэммонд должен просто землю рыть!

– Я тоже так думала! – воскликнула Стефи. – Я ожидала, что Хэммонд вцепится в Смайлоу мертвой хваткой и не отпустит до тех пор, пока детектив не соберет достаточно улик, чтобы с ними можно было выходить на большое жюри. Я думала, он начнет готовиться к процессу чуть не с первого дня, потому что в этом деле есть все, что Хэммонд обожает – сложность, интрига, общественная значимость, возможность отличиться, наконец. Но на деле… – Она растерянно развела руками. – Вот почему я пришла к вам, шеф. Я просто не знаю, как быть. Такое впечатление, что Хэммонда все это не интересует. Каждый день именно я информировала его о ходе следствия, хотя, по идее, он должен был сам узнавать у Смайлоу, как идут дела. Я держала его в курсе всех версий, рассказывала о том, какие из них кажутся Смайлоу наиболее перспективными, а какие – нет, но ко всем моим сообщениям Хэммонд относился с каким-то странным безразличием…

Мейсон задумчиво потер щеку.

– Ну и что из этого следует? – спросил он.

– Я не знаю, что из этого следует, – ответила Стефи голосом, в котором в точно рассчитанной пропорции смешивались раздражение и растерянность. – Я знаю только, что он какой-то не такой, и мне нужен ваш совет. В конце концов, я в этом деле играю вторую роль, и по чисто этическим соображениям мне не хотелось бы превышать свои полномочия и выполнять работу Хэммонда. Пожалуйста, подскажите мне, как быть…

Монро Мейсону было уже под семьдесят, и исполнять тяжелую, однообразную работу окружного прокурора ему было уже не так легко, как раньше. В последние несколько лет он все чаще и чаще перекладывал часть своих обязанностей на плечи молодых и энергичных помощников и заместителей, помогая им по мере необходимости советом или делясь опытом. Вместе с тем он никогда не заглядывал им через плечо и не давал прямых указаний, предоставляя возможность каждому проявить свои способности. О скорой отставке Мейсон думал, пожалуй, даже с удовольствием. Он обожал гольф и рыбалку и рассчитывал, что, уйдя на покой, сможет полностью отдаться любимым занятиям.

Но Мейсон не случайно на протяжении почти четверти века занимал кресло окружного прокурора. Его проницательность и интуиция обнаружились рано, а с годами к ним прибавились мудрость и опыт. Мейсон всегда знал, или, вернее, чувствовал, когда кто-то был с ним не до конца откровенен или чего-то недоговаривал, и стремился докопаться до правды.

На это и рассчитывала Стефи, когда обдумывала свой разговор с прокурором.

– Ты вот что, Стефи, – сказал Мейсон, тщетно стараясь приглушить свой трубный голос, – по-моему, ты что-то скрываешь. Ты действительно не знаешь, что беспокоит Хэммонда?

Стефи притворно заерзала в кресле и прикусила губу.

– Кажется, я сама загнала себя в угол…

– Ты не хочешь говорить плохо о человеке, с которым работаешь?

– Д-да, что-то в этом роде.

– Что ж, я тебя понимаю. Больше того, я очень рад, что ты проявляешь такую лояльность в отношении Хэммонда, но это дело вызовет слишком большой резонанс, чтобы мы могли позволить себе сантименты. И если Хэммонд манкирует…

– О нет, я вовсе не это имела в виду, – поспешно возразила Стефи. – Хэммонд знает, что такое долг, лучше многих, но… Образно говоря, мяча он не уронит, но и бежать в полную силу не может или не хочет. Вероятнее всего – последнее…

– И ты знаешь – почему?

Стефи пожала плечами.

– Каждый раз, когда я заговаривала с ним на эту тему, он реагировал так, словно ему наступили на больную мозоль. Хэммонд стал обидчивым и раздражительным, и с ним очень трудно иметь дело. – Она сделала вид, что задумалась, потом добавила:

– Вообще-то у меня есть кое-какие соображения, но я не уверена…

– Выкладывай! – поторопил Мейсон.

И снова Стефи замешкалась, хотя ответ у нее был давно готов.

– В настоящий момент главным подозреваемым по делу об убийстве Петтиджона является некая Юджин Кэрти. Это умная, образованная женщина, которая сумела добиться определенных высот в своей карьере специалиста-психолога. Кроме того, она не лишена чисто женской привлекательности и…

Мейсон захохотал так, что в кабинете едва не вылетели стекла.