граффити, которая кричала: “НАМ НЕ СТРАШНО”. Тревору очень хотелось, чтобы это было правдой. Солнце стояло высоко над головой, раскаленный тротуар буквально мерцал от полуденного зноя. Тяжелое от непролитого дождя небо было цвета выцветшей джинсы.
Тревор пересказал сюрреалистический телефонный разговор. Глаза Заха за линзами очков стали совсем огромными. Качая головой, он прислонился к стене.
— “'Все страньше и страньше', — сказала Алиса”
— Ты с того утра обрывки рассказа видел?
— Я думал, ты их собрал и выбросил.
— А я думал, это сделал ты.
Они уставились друг на друга, на обоих лицах большими буквами были написаны растерянность и страх. Наконец Зах сказал:
— Ты уверен, что хочешь здесь оставаться?
— Нет. Но я должен.
Зах кивнул. Тревор мгновение смотрел на нею, потом тихо спросил:
— Ты уверен, что ты хочешь здесь остаться?
— Нет.
— Ты собираешься уехать?
— Нет. Не сейчас. — Зах взял руку Тревора в свои. — Но, Тревор, понимаешь, мне, возможно, придется уехать. И если это произойдет, то без особого предупреждения.
— Я знаю. Но я должен остаться, во всяком случае, до тех пор, пока не выясню…
— Что?
— Причину, почему я жив.
— Трев… — Руки Заха скользнули к плечам Тревора, обняла его за шею. — А что, если не было никакой причины? Что, если он просто сошел с ума?
— Тогда мне нужно это знать.
Они стояли на тротуаре, обнимая друг друга посреди жаркого полдня. Теперь тело в объятиях Тревора казалось умиротворяющим давним другом. Его напряжение немного спало.
— Так ты собираешься петь с группой? — спросил Тревор.
— Ага. Терри пишет для меня слова. Ты не против поболтаться в городе, пока я с ними репетирую?
— Нет, наверное. Что ты думаешь о Кальвине?
— Не знаю. Я и десяти слов с ним не сказал. Думаю, он в порядке.
— Я его ненавижу.
Зах удивленно поднял взгляд, чтобы увидеть, что Тревор говорит всерьез.
— С чего это?
— Из-за того, как он на тебя смотрит.
Зах собрался было рассмеяться, но остановился, увидев выражение лица Тревора.
— Не глупи, — сказал он. — Я с тобой. Понимаешь? Я с ума по тебе схожу, Тревор. Ты вне конкуренции.
— И из-за того, как ты на него смотрел.
— Черт побери! — Зах сгреб Тревора за футболку, почти вплотную придвинул к нему лицо. — Твой дом напал на меня вчера ночью. Он запер меня в ванной и заставил смотреть на мою собственную смерть в зеркале. Не знаю, что бы он еще выкинул, если бы ты не пришел. Да будь ты просто для меня бессмысленным трахом, как ты думаешь, был бы я еще здесь?
— Не знаю! Откуда мне знать, что ты собираешься делать? — Тревор схватил запястья, отрывая руки Заха от своей рубашки. — Я никогда раньше не был влюблен! Ты это понимаешь?
— Но и я тоже не был!
Их взгляды встретились. Они стояли, схватив друг друга за руки, тяжело дыша, и ни один не собирался сдаться и опустить взгляд.
Дело не только в том, чтобы у тебя был кто-то, с кем проснуться рядом, сообразил Тревор. Дело в том, чтобы доверять другому, знать, что он не причинит тебе боли, даже если ты уверен, что так оно и будет. Все дело в надежности и доверии и в том, чтобы не уйти, когда все становится слишком странно. Невероятно расширенные глаза Заха были ярко-зелеными, лицо бледнее обычного. Даже губы у него побелели, осталась лишь яркая ссадина заживающего шрама. Зах выглядел до чертиков злым. И таким красивым.
Тревор сообразил, что не пытается больше заставить Заха опустить взгляд, а изучает его, сознательно работает над тем, чтобы сохранить в памяти черты этого лица. В то же время гнев Заха, похоже, растворился — так же быстро, как и вспыхнул. Его сменила широкая чокнутая ухмылка.
— Эй!
— Что?
