больше тревожит то, что вы останетесь в лесу одна, как бы с вами здесь не случилось что-нибудь неприятное. По этому еще раз прошу вас: спрячьтесь хорошенько и соблюдайте тишину. Ноги укройте кафтаном — утренняя роса может вам повредить. Если я, вернувшись, вас здесь больше не найду, то буду очень жалеть об этом.

С этими словами Гавриил пожал девушке руку и быстрыми шагами удалился.

Удивительная сила таится в первой любви. Агнес еще не знала, что такое любовь, не сознавала и того, что полюбила Гавриила, но она чувствовала, что на сердце у нее легко и невыразимо радостно.

Образ Гавриила все время носился в ее воображении: она беспрестанно видела его перед собою, слышала его проникающий в душу голос, мысленно повторяла каждое его слово, припоминала все подробности пережитого вместе с ним. Ужасы этой ночи, прерванный сон, бегство в одной сорочке, босиком, — все эти события, сами по себе значительные, но не касавшиеся Гавриила, словно изгладились из ее памяти. Она сейчас с удовольствием, как в детстве, побегала бы по лесу, ей хотелось петь, даже кричать от радости; но она вспомнила, что «он» велел ей хорошенько спрятаться и сидеть тихо. Послушно закутавшись в длинный кафтан, Агнес уселась на пень и стала, спокойно ждать.

Гавриил долго не возвращался. Солнце поднялось уже высоко, наступило мирное, золотое летнее утро, в лесу зазвучали тысячи птичьих голосов, а Гавриила все не было. У Агнес сжалось сердце. Она все время прислушивалась и посматривала в ту сторону, где, как она считала, должна была находиться мыза. Иногда девушке чудился треск валежника, она вскакивала с радостным испугом, но всякий раз оказывалось, что она ошиблась. Гнетущее отчаяние все больше наполняло душу Агнес, страшные картины сменялись в ее воображении. Ни разу не подумала она о том, что будет с нею, если ей придется бежать одной; но при мысли, что она, может быть, никогда больше не увидит Гавриила, сердце ее сжималось. К чему тогда и бежать?

Агнес не в силах была дольше терпеть эти мучения. Она вдруг вскочила и бросилась к опушке леса. Но тут остановилась, пораженная ужасом. От мызы Куйметса не осталось ничего, кроме дымящихся развалин; крыша исчезла, почерневшие стены, вздымавшиеся к синему небу, глядели как-то чуждо. Не слышно и не видно было людей. Где же Гавриил?

Действительно ли русские ушли или он попал к ним в руки?

При этой мысли у Агнес подкосились ноги. Ведь она слышала, а иногда и сама видела, как во время этой ужасной войны мучили пленных, как их жгли на медленном огне, живыми варили в котлах и подвергали другим пыткам. Со страшной отчетливостью мелькали эти жуткие видения в возбужденном воображении Агнес; и все же она готова была бежать туда, подвергнуться таким же мукам ради одной лишь надежды еще хоть единственный раз увидеть Гавриила.

Вдруг сердце у нее сильно забилось и трепетный вздох облегчения вырвался из стесненной груди. Из-за развалин показалась мужская фигура с большим узлом за плечами и двинулась по направлению к лесу. Человек был еще далеко, но Агнес все же сразу узнала его. Если бы Гавриил сейчас внезапно появился перед ней, живой и невредимый, она, наверное, со слезами радости бросилась бы ему на шею. Но так как прошло некоторое время, прежде чем Гавриил достиг опушки леса, Агнес успела собраться с мыслями, совладать со своими чувствами, как приличествует благовоспитанной девушке из рыцарского рода. Она сделала несколько шагов навстречу Гавриилу и сказала приветливо — только приветливо:

Русских там уже нет?

Конечно, нет, — ответил Гавриил улыбаясь, — иначе ваш покорный слуга едва ли предстал бы перед вами без единой царапины. Но почему вы вышли из леса, фрейлейн Агнес?

Мне наскучило ждать и очень хотелось посмотреть, что сталось с нашей мызой. Нельзя ли нам сейчас пойти туда?

Нет, фрейлейн Агнес, не делайте этого, — серьезно возразил Гавриил. — Я понимаю, вам тяжело расстаться с родным домом, но ваше нежное сердце не смогло бы без потрясения перенести это страшное зрелище. К тому же русские могут неожиданно вернуться.

А там действительно так ужасно? — тихо спросила девушка.

Да, ужасно. Погибло много мызных людей.

— Среди убитых есть и рыцари и… женщины? — со слезами на глазах спросила Агнес.

Этот вопрос, сам по себе вполне естественный, почему-то заставил Гавриила нахмуриться. Он ответил сухо.

— Из рыцарей пало трое-четверо, в том числе и юнкер Дельвиг. Из женщин никто не погиб: они либо все бежали, либо русские увели их с собой. Мыза и лагерь разгромлены, строения превращены в дымящиеся развалины. Мне пришлось обшарить все углы и закоулки, пробираться между грудами тлеющих головней, пока я, наконец, не разыскал то, что нам необходимо: хлеб, мясо и — не пугайтесь! — костюм мальчика. Да, фрейлейн Агнес, времена так изменились к худшему, что вы должны будете переодеться мальчиком: женской одежды я не нашел, да она и не очень-то годилась бы для бегства. В этом узле вы найдете все, что вам нужно, чтобы подкрепить силы и изменить вашу внешность. Но прежде всего пойдемте в глубь леса.

Молча, потупив глаза, последовала Агнес за своим спутником. В лесной чаще Гавриил опустил узел на землю и отошел далеко в сторону. Когда он немного погодя возвратился к прежнему месту, перед ним оказался красивый мальчик в одежде немецкого покроя. Платье было ему узковато, но все же очень к лицу; и мальчик, казалось, это сознавал — глаза его сияли счастливым блеском, щеки покрывал густой румянец. Гавриил должен был втайне признаться, что «надменная рыцарская дочь» принадлежит к числу тех немногих людей, которых не платье красит, а которые сами украшают собой любую одежду.

С добрым утром, юнкер! — воскликнул Гавриил весело. — Как вас зовут?

Юнкер Георг.

Отлично. Вы и будете юнкером Георгом, пока мы не доберемся до Таллина, а я буду вашим смиренным слугой Габриэлем. Если нам на пути встретится кто-нибудь, у кого будет сила и право принудить нас назвать себя, вы будете юнкером Георгом фон Мённикхузен,

а я мызным слугою Габриэлем, которого назначили вашим оруженосцем. А если мы вдруг столкнемся с разбойниками— я буду бедным, но честным крестьянином, а вы моим младшим братом Юри, для которого я украл немецкую одежду. Было бы удивительно, если

бы два таких молодца, как мы с вами, не сумели выбраться из беды. Я немного владею мечом, а у вас, чтобы вы могли защищаться, останется пистолет. Надеюсь, вы не боитесь выстрела?

Я попадаю в птицу на лету, — с гордостью сказала Агнес. — Не забывайте, господин Габриэль, что я дочь военачальника и выросла среди воинов.

Верно, верно, вы уже раньше мне об этом говорили. Я очень рад, юнкер Георг, что вы бывалый воин, закаленный в боях, но помните, что я не «господин Габриэль».

А кто же вы?

На несколько дней — ваш слуга, которому вы должны говорить «ты».

Но как я могу говорить вам «ты»?

А почему бы вам этого не делать?

Вы совсем не похожи на слугу. Боюсь, что если нас увидят вместе, то подумают, что вы рыцарь, а я ваш оруженосец.

Мы, к сожалению, не можем утверждать, что эти слова девушки и восхищенный взгляд, которым она окинула стройную фигуру своего спутника, как-либо уязвили сердце Гавриила.

Я боюсь, что такая мысль вряд ли пришла бы кому-нибудь в'голову при виде нас, — сказал Гавриил улыбаясь. — Я так же похож; на рыцаря, как ворон на ястреба.