Нимало не должно подвижнику домогаться избирательного голоса или начальства над братиею. Ибо это – диавольский недуг и проявление любоначалия, которое служит признаком самого высшего диавольского лукавства. И диавол сею страстию увлечен был к своему весьма известному падению; и кем обладает сия страсть, тот болезнует наравне с ним. Сверх того страсть сия плененных ею делает завистливыми, ревнивыми, обвинителями, бесстыдными, клеветниками, ласкателями, злокозненными, унижающимися сверх должного, раболепными, высокомерными и исполненными безчисленных смут. Ибо такой человек завидует достойным и клевещет на них, а нередко пожелает им и смерти, чтобы, при недостатке способных к делу, голоса дошли и до него. Он будет ласкательствовать тем, в чьей воле подать избирательный голос, и поэтому сделается раболепным; но будет дерзок против низких, если станут противиться, и поэтому начнет сплетать козни; у него будут тысячи смущений и подозрений, душевная тишина разрушится, и Бог мира, не находя места, где упокоиться, оставит его. Посему, зная такой вред, будем избегать неприличного пожелания. Если же кого Бог изберет к сему, то Он, как благоискусный, знает, как и соделать его достойным; а мы должны сознавать в себе, что не домогались ничего подобного и вовсе не имеем такого желания в душе. Ибо это есть самая тяжкая болезнь души и отпадение от добра.

Наипаче должно убегать тщеславия, не того, которое удаляет от трудов еще прежде трудов (ибо это было бы меньшее зло), но того, которое лишает венцов по трудах; этого неодолимого наветника нашему спасению, который под самыми небесными кругами ставит противу нас свою засаду и усиливается ниспровергнуть добродетели, пустившие стебли свои даже до неба. Ибо когда видит, что купец благочестия наполнил уже корабль своего разумения всякими товарами добродетелей, тогда, возбудив свою бурю, старается опрокинуть и потопить ладью. Ибо, убедив ум пловца, поспешающего к горнему царству, обратить взоры на дольнее и на человеческую славу, внезапно развевает все душевное богатство и, основания добродетели сравняв с землею, ниспровергает труды, досягавшие до небес, доведя до того, что за сделанное нами просим у людей себе награды мы, которым надлежало, устремя взор к единому Богу и Ему соблюдая в тайне добрые дела свои, от Него единого ожидать достойного себе воздаяния…

Таковы главные из добрых дел, описанные нами не в соответствии собственному величию добродетели, но соразмерно с нашими силами. Следующие же за сим добродетели, какими обыкновенно украшаются нравы, всякий, думаю, без труда увидит сам: таково, например, благовременное употребление слова и произношение оного на пользу. Полезным же будет или беседовать о добродетели во время, или вести речи по настоятельной и неминуемой нужде или вообще для созидания слушателей, а прочих речей, как излишних и бесполезных, избегать.

Надобно воздерживаться от всякой шутливости, так как со многими, занимающимися этим, случается, что погрешают они против здравого разума, когда душа развлекается смехом и теряет собранность и твердость ума. А нередко зло сие, возрастая постепенно, оканчивалось сквернословием и крайним безчинием: столько-то несовместны между собою трезвенность души и излияние шутливости! Если же когда, чтобы дать себе некоторую ослабу, нужно разогнать угрюмость беседою; то да будет слово ваше исполнено духовной благодати и приправлено евангельскою солию, чтобы оно изливало из себя благоухание внутренно мудрого домостроительства и вдвойне увеселяло слушателя: и успокоением, и даром разумения.

Подвижник должен, как можно более, быть исполнен кротости, потому что он или приобщился, или желает приобщиться Духа кротости; а приемлющий в себя сего Духа должен уподобляться приемлемому. Если же когда нужно и негодование, а именно, на леность подчиненного нам, то негодование да будет растворено рассудительностию…

Но всеми поступками должно руководить благоразумие. Ибо без благоразумия и все то, что, по видимому, прекрасно, от неблаговременности и несоблюдения меры обращается в порок. А когда разум и благоразумие определяют время и меру благ, тогда от употребления их получают удивительную выгоду и дающие, и приемлющие сии блага.

Всеми же начинаниями да руководит вера в Бога, и да сопутствует ей благая надежда, чтобы верою укреплять нам в себе душевную силу, а благою надеждою возбуждать в себе усердие к доброму. Ибо человеческое начинание в рассуждении доброго не совершится без помощи свыше, а вышняя благодать не снизойдет на того, кто не прилагал о сем старания. Напротив того в совершении добродетели должно соединиться то и другое – и человеческое усердие, и помощь, по вере приходящая свыше.

Во всем, что ни сделано нами доброго, душа причины успеха в деле должна приписывать Господу, нимало не думая, чтобы она в чем-либо добром успевала собственною силою. Ибо таким расположением,