телевизором, шкафами, ванной, магнитофонами, телефонами и многими другими аксессуарами комфортной жизни. Это было маленькое счастье.

Чтобы как-то скрыть свою радость, Рич начал суетиться. Сидя за столиком и уплетая за обе щеки вкусную яичницу, он вовсю делился с Джефом планами по работе, рассказывал о Кливленде, который еще не успел разлюбить, о бейсболе, шутил и сыпал анекдотами.

– Одна подруга спрашивает другую: «Джулия, вот ты когда любовью занимаешься, с мужем как, разговариваешь?» – «Конечно, отвечает та, телефон всегда рядом».

– На эту тему есть другая шутка, – заметил Джеф. – «Жан, сказал француз своему приятелю, ты знаешь, что твоя жена в последнее время стала мне изменять?»

Рич расхохотался.

– А хочешь анекдот не для стола?

– То есть?

– Сидит йог на гвоздях и медитирует: «Я не пукну… я не пукну… я не пук… это не я пукнул… это не я пукнул…».

– А приличные знаешь какие-нибудь?

– Идет мужик по пустыне. Видит – кувшин. Мужик поднял кувшин, потер, из кувшина вылетает джинн и говорит: «Что ты хочешь, мой повелитель?» – «Домой хочу» – «Что ж, пошли». – «Да нет, ты меня не понял: я хочу быстро». – «Тогда побежали».

Немногочисленные посетители за соседними столиками с улыбками оглядывались на двух хохочущих друзей.

Внимание Рича привлекла сидевшая у решетчатой перегородки девушка, которая была поглощена тем, что пыталась одновременно красить ногти, пить кофе и поглядывать по сторонам. При этом она делала еще какие-то пометки в записной книжке.

Сначала его заинтересовала именно эта деловитость юной особы. Но потом он на минуту как бы отключился от происходящего и внезапно увидел, что девушка поразительно хороша собой. Он так и подумал: «хороша собой», поскольку красота незнакомки вызвала в нем ассоциацию с чем-то аристократически-возвышенным. И это при том, что она суетливо, чисто по-женски старалась привести себя в порядок прямо здесь, в кафе.

Пока Джеф о чем-то пространно рассуждал со свойственной ему манерой взвешивать слова, Рич внимательно рассматривал девушку. Его терпение было в конце концов вознаграждено.

Покончив со всеми своими мелкими делами, девушка защелкнула сумочку и уже не спеша осмотрела зал.

Это был взгляд Дамы пик! Взгляд львицы, знающей наверняка, что здесь она сильнее всех. Но при всем при этом сколько в нем было затаенной иронии, ума и сердечности!

Когда она посмотрела на Рича, спокойно и уверенно, он почувствовал, что не знает, где находится. Он забыл даже название города…

Незнакомка поднялась из-за столика и, уже ни на кого не глядя, направилась к выходу. Роскошный бюст дерзко подпрыгивал в такт изящной походке, сжимаясь в узкую талию, ниже которой, как осиное брюшко, плавно покачивались обтянутые узкой белой юбкой сильные бедра.

Она ушла, а Рич все еще пребывал в состоянии легкого нокдауна от увиденного. Ему с трудом удалось скрыть это от Джефа, который закончил мысль и ждал реакции.

– Да, мне пора идти, – невпопад пробормотал Рич.

Однако, как оказалось, еще даже не принесли заказанные кофе с шоколадом.

Рич весь как-то внутренне опустился, погрустнел. Но не бежать же ему было следом за незнакомой девушкой, у которой наверняка больше чем достаточно таких поклонников, как он, начинающий программист да еще без явно выраженной половой ориентации… Эх, если бы не Джеф… А что, побежал бы? Да нет, конечно, нет, не посмел бы. Таким, как он, на роду написано вечно маяться в тоске по невнятному…

Сейчас уже Рич не помнил наверняка, как провел время до одиннадцати.

Впечатление, произведенное на него незнакомкой, отдалило мысли юноши от дел насущных. Джеф это почувствовал. Они еще посидели в кафе, и Джеф первым вспомнил, что ему пора.

Они дружески попрощались. Джеф просил Рича звонить «если что». Рич обещал.

Из «Марокко» он направился, как говорится, куда глаза глядят. Это не совсем верно, потому что у человека, находящегося в Нью-Йорке второй день, глаза глядят, как правило, вверх.

Рич решил просто поплутать по улицам города, а в половине одиннадцатого взять такси и попросить отвезти его по адресу «Фараона».

Накануне Джеф успел показать ему Нью-Йорк в общих чертах, но одно дело – пытаться уследить за указующим пальцем через стекло разучившейся останавливаться машины, и совсем другое – идти мимо тех же мест пешком.

Наслаждаться на все сто Ричу мешали две вещи: дурной воздух и негры. И если первое еще можно было перенести – все ж таки не на курорт, а работать приехал, – то второе вызывало в юном выходце из Кливленда физическое отвращение.

Негры – бич Америки. Когда-нибудь, и притом весьма скоро, они станут причиной ее гибели и как цивилизации, и как страны. И в Нью-Йорке это чувствуется особенно остро.

Разумеется, негры – пардон, черные – живут повсюду. Но если в Чикаго они – расплавляющиеся от жары шоколадины, ленивые и безобидные, а в Вашингтоне – надменные хозяева, всемирно признанные в этом статусе, то негры Нью-Йорка – шпана и хулиганье, одновременно ленивое и надменное.

Пока Рич шел по улицам, у него на глазах произошло четыре инцидента, провокаторами и основными действующими лицами в которых выступали черные. Шумные, они что-то горланили на своей англо-