потерпеть.

Эстер осталась стоять перед столиком, а итальянец устало опустился в кресло и разлил вино.

– Пейте, кара.

– Тогда мне будет казаться, что я согласилась на это только потому, что была неприлично пьяна.

Она отпила несколько глотков и протянула бокал собеседнику.

– Мое вино не опьяняет.

– Что же оно делает?

– Раскрепощает. Повернитесь.

Эстер впервые почувствовала, что для того, чтобы отдать команду телу, ей требуется некоторое время.

– Возьмите себя за щиколотки. Она нагнулась к полу, стараясь при этом не сгибать ноги.

– Когда девушка принимает такую позу перед мужчиной, это уже о многом говорит.

Кровь прилила к голове Эстер, и она не могла ответить. Да и не хотела.

– Выпрямитесь.

– Где я могу это сделать?

– Вот видите. – Итальянец поднялся с кресла. – Вы тоже задаетесь вопросом, где. Для таких людей, как Мы, все-таки важно соблюдать некоторые условности. Хорошо, идемте, я провожу вас.

Эстер невольно восхитилась тем, что у этого человека есть специальное помещение, где гости в его присутствии могут предаваться столь интимным утехам.

Прямо из залы они вошли в темную комнату, вход в которую был занавешен тяжелой портьерой.

Итальянец щелкнул невидимым выключателем.

Комната озарилась ослепительным светом.

Девушка увидела посреди нарочито замкнутого пространства без окон высокое кожаное кресло на своеобразном постаменте. Кресло сверкало никелированной сталью и вообще неприятно напоминало стульчак в кабинете женского врача. Сходство довершали разведенные в стороны на блестящих трубках кожаные подставки для ног.

Прямо напротив стоял плюшевый диван, изогнутый в виде подковы. На таком диване, подумала Эстер, могут сразу поместиться несколько человек. Означает ли это, что в некоторые дни здесь бывает больше одного зрителя?

Она представила, как бы это выглядело, если бы она согласилась проделать то же самое на виду у двоих, троих, четверых мужчин. А если бы среди приглашенных были женщины?..

– Я должна лечь в это кресло?

– Буду вам весьма признателен.

– Только нельзя ли убавить свет?

– Отчего же?

В следующее мгновение освещение стало почти сумеречным.

– Да, так лучше. Она подошла к креслу и потрогала одну из подставок.

– Если я положу сюда ногу, это будет некрасиво.

– Ошибаетесь.

Итальянец уже занял место на диване.

– Сначала снимите с себя все. Здесь, по-моему, совсем не холодно.

Она огляделась, словно желая убедиться в правоте его слов. Не спеша расстегнула и спустила с плеч кофточку. Стащила через голову майку.

Бюстгальтеров Эстер не носила, не слушая возражений матери относительно того, что подобное обхождение с грудью лишает ее должной формы.

Грудь у Эстер была маленькая, но очень выразительная, с заметно выступающими пирамидками бурых сосков.

Пока она избавлялась от майки, соски нервно сморщились.

Она растерла их ладонями.

Взгляд итальянца уже не волновал ее в той мере, как поначалу, а, напротив, подбадривал и согревал.

Она поднялась на помост и легла спиной в прохладу черной кожи.

Не снимая туфель, она подняла ноги и опустила икры на оказавшиеся очень удобными подставки.

Между широко раздвинутых ног на нее внимательно смотрел мужчина.

Она не могла оторваться от его завораживающего взгляда, подсознательно представляя себе, что именно он видит благодаря ее совершенно раскрытой позе.

Итальянец молча ждал.