Сухие ветки трещали прямо у нее над головой, словно кто-то щелкал кнутом. Люси мало что могла разглядеть в темноте, но по некоторым деталям догадывалась, что в парке сохранились лишь жалкие остатки былой роскоши. Дождь усилился, тяжелые капли падали в лужи, поднимая фонтанчики грязи.
Собираясь в дорогу, Люси предусмотрительно послушала прогноз погоды. Дикторша —одна из силикозновых див с искусственным загаром, которые с утра до вечера вышагивают перед картами всех цветов и форматов, —пообещала три безоблачных дня на территории всей страны, трое суток передышки перед возвращением ненастья. 'Три дня, —щебетала она невыносимо сладким голоском, —три дня вы сможете без помех наслаждаться (белозубая улыбка) летним теплом в разгар декабря, а ведь до Рождества осталась всего неделя...' Может, синоптичка и не отвечала за все предсказания, но она не должна была втюхивать свою ерунду поклонникам со снисходительным видом телевизионной пифии. Хорошо еще, что Люси, в силу природной недоверчивости, надела не джинсовую куртку, а плащ!
Она в два прыжка одолела пять или шесть ступенек лестницы и укрылась под козырьком входной двери. Вокруг стояла стена дождя. Люси стряхнула воду с плаща и не сразу решилась протянуть руку к пластиковой кнопке звонка —он болтался на конце провода, свисавшего вдоль дверного косяка. Несмотря на шум ливня, она четко услышала дребезжащий перезвон, прозвучавший в доме. Мысли путались, она отчаянно пыталась найти предлог и оправдание для своего ночного вторжения.
Добрый десяток приемлемых сценариев, которые она сочинила, пока ехала из Парижа в Шартр, просто не желал всплывать на поверхность сознания. Ладно, в конце концов, она всегда может сослаться на поломку машины, но никто не гарантирует, что ее пригласят войти или что случится невероятное и дверь откроет сам Бартелеми.
Люси решила положиться на удачу и еще раз нажала на кнопку. Сухая трель звонка разорвалась в тишине —такими беззвучными бывают только пустые, покинутые обитателями дома. Люси позвонила еще три раза, потом, совершенно уверенная, что никто ей не откроет, машинально повернула массивную латунную ручку.
Двустворчатая входная дверь, украшенная круглым матовым стеклом, не была заперта на ключ. Петли протестующе заскрипели, напугав Люси, и она тут же пожалела, что, съезжая с шоссе, не зашла еще раз в туалет.
Она просто не решилась в очередной раз пережить воспоминание о подонке Джо, и вот теперь три чашки кофе, наспех проглоченные в кафешке при бензоколонке, разрывали ей мочевой пузырь. Невероятным усилием воли Люси поборола искушение убежать от этого странновато-страшненького дома: она вынула из кармана гранату со слезоточивым газом и проникла в холл.
Глаза не сразу привыкли к темноте, зато она мгновенно почувствовала резкий запах, пробудивший в памяти давние воспоминания о чем-то удушающе-омерзительном.
За спиной Люси с грохотом захлопнулась дверь, она подпрыгнула от неожиданности и обернулась, вытянув перед собой руку с гранатой. Она задыхалась, сердце билось в горле, указательный палец на кнопке свело судорогой.
Огромный холл выглядел совершенно разоренным.
В глубине слева угадывалось начало лестницы. Люси ощупала ладонями стену в поисках выключателя и в конце концов наткнулась на фарфоровый рычажок старой модели.
Заросшие пылью лампочки-миньон, в форме огоньков пламени, вкрученные в люстру в стиле рококо, залили помещение желтоватым светом. Темнота рассеялась, открыв взгляду Люси выложенный стершейся от времени плиткой пол, облупившийся потолок и стены в трещинах, завешанные черно-белыми фотографиями в рамках. Обстановку составляли длинный низкий сундук в стиле 'рюстик', два потертых кожаных кресла и вешалки с грудой курток и пальто на крючках. В углу, между стеной и лестницей,валялась обувь.
Как это ни странно, Люси не почувствовала себя в большей безопасности, когда зажегся свет. Страх усилился, стал почти болезненным, он отравленной стрелой пронзал ей внутренности, давил на мочевой пузырь.
Обезумевший внутренний голос кричал: 'Беги отсюда! Прыгай в машину! Лети, не оглядываясь, в Париж!'
Но она не послушалась. Люси чувствовала, что прошла точку 'невозврата' и у нее осталось единственное решение—нырнуть на самое дно своего страха.
Она скинула плащ, не выпуская из ладони гранату.
Ночь была влажно-теплой, но голые руки и ноги Люси пробирал озноб. Вонь камнем давила на грудь, вызывала позыв к рвоте, била по нервам.
—Здесь есть кто-нибудь?
Ватная тишина поглотила ее голос, прозвучавший тихо и жалобно.
Люси решила обойти комнаты первого этажа —гостиную, столовую и кабинет —и не нашла там ничего, кроме старомодной мебели и нескольких ничего не стоящих безделушек. В кухне и чулане сохранились следы недавней жизнедеятельности людей: объедки, крошки, грязная посуда в раковине. Вот уж раздолье мышам, так раздолье, судя по кучкам помета на клеенке и фаянсовых столешницах. В кухне тоже пованивало заброшенностью и протухшей едой, но этот запах был все-таки не так ужасен, как вонь, стоявшая в холле.
Внезапно Люси показалось, что она слышит над головой какой-то шум. Сердце снова запрыгало галопом, палец плотнее прижался к кнопке на гранате.
—Кто тут?
Ответом ей стала барабанная дробь ливня по стеклам.
Люси вернулась в холл, решив обследовать все этажи дома. Душа Люси разрывалась надвое: больше всего на свете ей хотелось сбежать, но что-то заставляло продолжать. По натуре Люси была скорее робкой и никогда не любила деревню —здесь всегда было слишком тихо, поэтому любой шорох или скрип звучал оглушающе громко. Люси начала подниматься по лестнице, держа гранату в поднятой над головой руке. Она никогда бы не поверила, что способна на такое опасное предприятие — обследовать ночью в одиночку стоящий на отшибе пустой дом.
Преодолев первый пролет лестницы, Люси вышла на просторную площадку второго этажа, куда выходило несколько деревянных дверей. Она нащупала на стене выключатель, повернула рычажок. Зажглась свисавшая с потолка голая лампочка без абажура. Черные, заляпанные половицы паркетного пола покрывал ветхий ковер.
Люси открыла первую дверь по левой стене, размахивая гранатой как пистолетом. Она осторожно прошла внутрь: розоватые обои, неубранная кровать, стол, заваленный бумагами и карандашами, этажерки с книгами и дисками.
Люси поморщилась: вонь здесь была почти невыносимой.
Она принялась искать ванную или туалет, прошла мимо абсолютно пустой комнаты и тут заметила в левом углу на площадке приоткрытую дверь с фарфоровой табличкой: 'Ванная комната'. Люси не глядя нашла на косяке выключатель, зажгла свет и ввалилась внутрь.
Зрелище, открывшееся ее глазам, заставило Люси окаменеть на пороге. На унитазе сидела полуголая женщина со спущенными до щиколоток трусами. Люси пробормотала:
Взгляд ее скользнул ниже —на пропитанный засохшей кровью халат, грудь и складки живота в бурых пятнах.
В этот момент из глубин подсознания всплыло наконец детское воспоминание — она опознала природу вони, пропитавшей весь дом. Так пахло на бойне. Ее учительница, воинствующая вегетарианка, решила, что дети должны знать, откуда берется мясо, которое они едят в школьном буфете, и отвезла свой второй класс на бойню в парижском предместье.
Против собственной воли Люси опустила взгляд на труп. Мертвая женщина сидела, привалившись плечом и головой к стенке и выставив напоказ перерезанное от уха до уха горло. Сколько времени она мертва? Если судить по восковой бледности кожи, уже много дней.
Почувствовав подступающую рвоту, Люси зажала пальцами нос, круто развернулась на каблуках, чтобы кинуться прочь, и тут заметила нечто, плававшее в ванне в густой бурой жидкости. Ей понадобилось
