Итак, мы купили билеты и вошли внутрь. Вокруг арены ступенями стояли четыре ряда скамеек; в центре росло дерево. Человек тридцать уже сидели на жестких и неустойчивых скамьях.

— Сядем поближе к арене, — предложила Мади. — Там лучше видно.

Мы прождали еще добрых полчаса. Зрители постепенно собирались, и наконец представление началось. Вначале юная наездница продемонстрировала несколько акробатических упражнений на спине пегой лошадки, которая затем проделала по ее команде пару трюков. Номер, признаться, был неплохой, но мы уже видели нечто подобное в Лионе, в цирке на бульваре Круа-Русс.

Потом на арену вышли два акробата: тот, что бил в барабан у входа, и другой, помоложе, не такой мускулистый, но зато более гибкий. Под конец появился клоун, которого встретили бурными аплодисментами. На нем, словно на вешалке, болтался клетчатый костюм, а широченная шляпа с пером то и дело сползала на глаза. Смешной походкой, приседая на широко расставленных ногах, обутых в ботинки в полметра длиной, он вышел на середину арены. Но еще сильнее, чем походка, нас поразило его лицо. На нем было меньше краски, чем на других клоунах, которых мы видели, но никакой грим не мог бы быть выразительнее уморительных рож, которые он корчил.

Для начала он вытащил из кармана апельсин. Есть его или нет? Клоун хотел было бросить жребий, но не нашел монетки. Тогда он подкинул одной ладошкой другую, повертел ее в воздухе и уронил на колено. Выпала решка. Апельсин спасен! Тогда клоун стал играть с ним — попытался жонглировать, но так неловко, что апельсин то ударял его по носу, то падал на землю. Тяжело вздохнув, клоун покопался в кармане и вытащил еще один апельсин… потом третий, четвертый и пятый. И — о чудо! С каждым новым апельсином он жонглировал все лучше и вскоре устроил настоящий фейерверк, который закончился самым неожиданным образом. Внезапно все пять апельсинов, которые он подбрасывал и ловил с невероятной скоростью, очутились в корзине, висевшей на ветке дерева в центре арены. Лишившись своих апельсинов, бедный клоун так загрустил, что мы чуть было не заплакали вместе с ним. Не сумев дотянуться до корзины, он обратился за помощью к шпрехшталмейстеру.

— Ну что ж, Патати, — сказал тот клоуну, — раз ты такой ловкий, залезь на дерево и достань корзину.

Патати попытался влезть на дерево, но длинные носки ботинок мешали ему, и он все время путался в собственных ногах. Наконец, распрощавшись с надеждой достать апельсины, клоун печально присел на барьер. Потом лицо его прояснилось. Он сунул руку в самый маленький карман и вынул оттуда…

Мы изумленно переглянулись. Патати вытащил из кармана три золотые трости! Так, значит, это и есть наш незнакомец?! Мы не узнали его в гриме, и к тому же теперь он не хромал… или, скорее, скрывал свою хромоту под смешной утиной походкой. Тайна раскрылась… но все же не до конца. Это был такой необычный клоун!

А Патати тем временем перестал грустить. Теперь он думал, что бы такое сделать с тростями. Как раньше апельсины, клоун начал подбрасывать их в воздух, сначала одну, потом вторую и третью.

Сверкая в лучах прожекторов, отбрасывая золотые блики, трости падали то в руки Патати, то ему на плечи, на колени, на голову, но ни одна ни разу не коснулась земли.

Наконец клоун перестал жонглировать и попытался засунуть трости обратно в кармашек. Разумеется, ни туда, ни в другие карманы они не помещались. Патати снова затосковал. Не зная, куда девать трости, он решил их съесть. Какой-то малыш из публики испуганно вскрикнул, но клоун успокаивающе потрепал его по щеке и сообщил, что, собственно, только тростями и питается. И правда — три длинные палки с легкостью исчезли у него, во рту. После этого Патати удовлетворенно вытер губы платком и, хохоча, удалился за кулисы, провожаемый бурной овацией. Сапожник хлопал изо всех сил.

— За-ме-ча-тель-но! — воскликнул Стриженый. — Спасибо тебе, Мади, что привела нас сюда.

Мне тоже очень понравилось выступление Патати. Я видел клоунов, которые жонглировали ничуть не хуже и проделывали еще более необычные и сложные трюки, но ни у одного не было такого выразительного лица, сразу же вызывавшего симпатию у зрителей.

Представление продолжали эквилибристы, потом наездница вывела обезьянку на маленьком велосипеде. Затем появились четыре атлета — трое мужчин и женщина, которая продавала билеты, — и продемонстрировали упражнения на трапеции. Но мы думали только о клоуне. Появится ли он снова?

— Наверняка, — уверяла нас Мади. — Хорошо бы он вышел: это единственный интересный номер.

Она не ошиблась. После ухода силачей шпрехшталмейстер в черном фраке объявил:

— И наконец: ПАТАТИ И ПАТАТА!

Под гром аплодисментов клоун снова появился на арене. Он был в том же клетчатом костюме с ромашкой на лацкане, но на этот раз сидел верхом на зеленом деревянном осле, явно снятом со старой карусели. Осел был на колесиках, голова его качалась вверх-вниз. Его-то и звали Патата. Ноги клоуна свисали до земли; казалось, он просто волочит их, а осел двигается сам по себе. Мы никак не могли понять, как Патати это удается?

Осел и его хозяин ехали на свадьбу к кузине Патати, которую звали Гортензия. Но, выехав на середину арены, Патата отказался идти дальше. Клоун слез с осла и хотел погладить его; но только он коснулся его спины, как тот принялся лягаться. Патати так и сяк уговаривал осла, объясняя, что они опоздают на праздник, но все было тщетно. Тогда клоун встал перед деревянным ослом на колени и произнес длинную речь в самое ухо животного; при этом вид у него был такой печальный, что у зрителей слезы наворачивались на глаза. А ослу хоть бы что! Рассердившись, Патати что было сил дернул за повод. Публика была в восторге: клоун не только не смог сдвинуть осла с места, но, наоборот, сам мелкими шажками двигался вслед за отступавшим животным. Казалось, осел действительно тянет клоуна назад!

— Браво! Бис! — вопил Стриженый.

В конце концов Патати вынул из кармана морковку и привязал ее к концу длинной палки. Сев в седло, он помахал морковкой перед носом осла, и тот наконец сдвинулся с места. Объехав вокруг арены, клоун вдруг остановился перед нами и обратился к ослу:

— Смотри, Патата, эти ребята специально приехали из Лиона, чтобы познакомиться с тобой. Поздоровайся же с ними!

Осел покачал головой, а клоун улыбнулся нам — или, скорее, Мади — своей странной улыбкой, смешной и грустной одновременно… Но тут Патата подскочил как ужаленный и галопом умчался за кулисы, унося своего всадника.

Представление окончилось. Продолжая аплодировать, зрители начали подниматься со своих мест.

Видите, — сказала Мади, — клоун нас узнал. Я хочу с ним поговорить. Пошли скорее!

Что это ты вдруг, Мади? — смеясь, спросил Корже. — Хочешь у него что-то спросить?

Нет, только посмотреть на него поближе… И вам, я подозреваю, этого хочется не меньше.

Она была права: необычный клоун нас заинтриговал. Пробравшись через толпу, мы отправились на поиски Патати.

Но клоуна нигде не было видно. Закончив номер, он, должно быть, зашел в один из вагончиков, чтобы смыть грим и переодеться.

— Пойдемте домой, — предложил Корже. — Цирк пробудет здесь еще несколько дней, мы успеем его найти.

Мы уже совсем было собрались уходить, как вдруг увидели нашего знакомого. В той же одежде, что и вчера, он выходил из вагончика, держа под мышкой свой спальный мешок.

— Извините, мсье! — окликнул его Сапожник. — Мы вас искали… хотели с вами поговорить…

Клоун остановился на нижней ступеньке лестницы.

Вы знаете, который сейчас час?

Да, конечно, — ответила Мади. — Мы только хотели сказать, что вы нас очень рассмешили!

Улыбнувшись, он внимательно посмотрел на Мади.