– Я, господин, – пробубнил, не разгибаясь, седобородый кормчий.

– И я, – откликнулся еще один моряк, попузатее и помоложе.

– Вы можете остаться. Остальные свободны.

Ее лакированные лари перенесли на борт первыми, затем пришла очередь медицинского груза Чжугэ Ляна. По приказу удельной принцессы мореходы сбегали в ближайшие харчевни и потратили ее же деньги, натащив кучу снеди, закатив на борт огромные кувшины с чистой водой из горных ключей.

– Отдать концы! – скомандовал Эдик.

И никто из преторианцев не шуганул хитроумного ехидного Чанбу – всех трясло от радостного нетерпения.

Ша-чуань медленно отвалил от причала. Кормчий, не зная, как ему командовать столь важными господами, обратился к ним с почтительной просьбой поднять паруса.

Господа навалились, и рейки? с жесткими парусами поползли вверх, занимая свое положение. Верхний реёк поднимался двумя фалами, которые накручивались шпилем и крепились на кнехт.

– К развороту!

Теперь надо было потянуть за два браса нижний реёк, разворачивая плоскость ветрила. Джонка стала описывать плавную дугу, выплывая по течению реки вниз.

– Смотрите! – закричал Эдик, показывая на берег.

На пристань вылетели остатки армии Орода, поднимая суету и переполох. После минутной заминки «головорезики» спешились и бросились к лоу-чуаню. Подействовал ли на моряков императорский свиток, или «свита» наня действовала более доступными средствами, осталось неясным, но когда джонка уже отплыла на приличное расстояние, Сергий заметил, как мачты лоу-чуаня одеваются парусами – по двенадцать парусов на каждую.

– Погоня нам обеспечена, – усмехнулся консул, глядевший в ту же сторону. – Во всяком случае, гонки.

– Это ж до чего надо нас ненавидеть… – покачал головой Искандер.

– Ничего, – успокоил его Эдик, – прорвемся!

Солнце поднялось в зенит, когда их джонка, окрещенная «Чжэнь-дань» – «Восточная заря» – вышла в открытое море.

На секунду Сергий почувствовал состояние невесомости – настолько легко стало на душе. Они вырвались! Да, конечно, их ждет долгая и полная опасностей Морская дорога, но это будет обратный путь. Путь домой.

Ша-чуань оказался великолепным средством передвижения по водам, хотя какого-нибудь эллина-морехода он привел бы в полуобморочное состояние. Начать с того, что у джонки отсутствовал киль – корабль являлся плоскодонкой, разве что в днище был встроен длинный брус лунчу – «кость дракона» – дабы смягчать удары в момент причаливания. Зато имелся самый настоящий навесной руль, удерживаемый тросами, и самые настоящие переборки, делящие корпус на отсеки. Так что, хоть мореходность корабля и находилась под вопросом, живучесть его была на высоте.

Сергий облазил весь «Чжэнь-дань» – от круто загнутого носа до оконечности кормы, где торчала невысокая бизань-мачта с прямоугольным парусом, смахивавшим на веер. Кормовая надстройка была довольно-таки вместительна, делясь на тесные каюты и закутки для снасти.

Но самое интересное открытие совершил Эдик – в трюме он обнаружил аккуратно сколоченные из бамбука и принайтованные ящики. В ящиках покоились кожаные мешочки, тщательно переложенные мягким войлоком. Одни мешочки были туго набиты рулонами прекрасного шелка, в других хранилась не менее прекрасная посуда из фарфора. Джонка везла богатейший груз!

– Вот здорово! – вопил Чанба. – Мало, что корабль угнали, да еще и с такой добычей! Босс, тут на всех хватит!

– А ты говорила, что вернешься нищей… – ласково попенял Гефестай своей Давашфари.

– Еще надо суметь вернуться… – вздохнула дочь ябгу.

И Ван осторожно вытащил один из рулончиков шелка и прочитал надпись на бирке:

– «Кусок гладкой ткани, из владений Жэньчен уезда Каньфу, ширина два чи и два цуня, вес двадцать пять лян, цена шестьсот восемнадцать монет[57]». Хороший шелк!

– А то! – гордо хмыкнул Эдик.

Лобанов выбрался из трюма на палубу и осмотрелся. Кругом блестело и переливалось на солнце море. Джонка шла мимо берегов острова Хайнань, огибая его с востока.

Впрочем, близость этого последнего оплота империи Хань не вызывала у принципа особого беспокойства. Чаще он смотрел на север – там, у самого небоската, темнело маленькое пятнышко. Таким виделся лоу-чуань, кинувшийся за ними в погоню.

Сергий мог лишь догадываться, почему Ород решился на это. Ведь тот уже вырвался из грязи в нани!

Зачем же ввязываться в авантюру, для чего удаляться от императорского двора? Что, Ород стал вдруг жутко принципиальным типом и не может соврать Сыну Неба, как он разгромил римлян, как примерно наказал убийц? Да и кто его будет проверять? Махнут рукой – и всё. До того ли императору? У Ань-ди под седалищем нежданно-негаданно оказалась вся Поднебесная, будет ли он расстраиваться из-за непойманных убийц, преподнесших ему такой подарок?

Неужто косоглазый парфянин действительно ненавидит Сергия Корнелия Роксолана? Да так, что готов все бросить, лишь бы испить сладкого вина мести? Ну, и дурак. Как был дураком, так им и остался. Хотя… Возможно, Ород просто погорячился. Увидал лоу-чуань, впечатлился его мощью – и решил по-быстрому догнать римлян и всех перевешать…

Одного не учел хитроумный парфянин – лоу-чуань, конечно, велик, вот только джонка маневренней и ходче. Идя в бакштаг, когда ветер дует в борт, «Чжэнь-дань» выдавала узлов тринадцать, если не больше. Тяжелому лоу-чуаню не догнать. Опять-таки, не всё тут просто.

Будь нынче зима, Сергию не пришлось бы тревожиться вовсе – стойкий муссон, задувавший с северо- востока, гнал бы и гнал корабль по волнам до самого Египта. Но сейчас лето на перепаде в осень, и ждать попутного ветра пришлось бы до декабря.

Приходилось приноравливаться – то западный ветер ловить, то восточный, то вообще паруса убирать, когда задувало с юга. Тогда всех свободных от вахты вежливо приглашали сесть на весла.

Весла тоже были «не как у людей». Весла-юло работали по принципу гребного винта или ласт – их широкие лопасти соединялись с веретенами, а те – с вальками. Конечно, большой скорости таким макаром не наберешь, но и на месте стоять не будешь.

Кормчий, а звали его Юй Цзи, быстро освоился и уже на второй день покрикивал на «важных господ». А те и не чванились: сказали им умерить парусность – умеряют, велели руль вправо заложить – закладывают. Не ропщут, не брюзжат, не хнычут. Чем не команда?