– А как же!

– Небось, такая же роскошная, как павильоны?

– Ну, что вы, драгоценный Сергий. Преступники недостойны роскоши. Наказания и крепкие решетки – вот их удел.

– Тоже правильно… – Сергий показал на длинное приземистое строение, выкрашенное киноварью и покрытое черной черепицей. – Это, случайно, не тюрьма?

– Нет, нет, это хранилище для отборного зерна. А тюрьма отсюда далеко, она в северо-восточном углу Наньгуна и занимает место между Холодным дворцом и храмом Десяти тысяч начал. Иногда Сын Неба поднимается на второй этаж храма и появляется на Балконе благоприятных знаков, выходящем в тюремный двор, и оттуда наблюдает за исполнением наказаний.

– Лёха, – спросил Эдикус в своей неподражаемой манере, – что за Холодный дворец? С чего это он холодный?

– В Холодном дворце поселяют наложниц, которым император отказывает во внимании…

– Тоже правильно, – оценил Чанба. – Куда же их еще девать?

– Иных женщин, – приглушил голос Го Шу, – «провожают по воде»…

– Это как? – озадачился Чанба.

– Зашивают в мешок и бросают в реку.

– Суровые нравы…

Лянь Вэньмо изо всех сил прислушивался к разговору, однако ни слова понять не мог и сильно тому огорчался – разочарование было прямо-таки выписано на его гладком лице..

Циньсутан – Зал Парчовых Узоров – оказался кирпичным строением, поднятым на высокую каменную платформу, куда вели мраморные ступени. Вокруг всего здания шел навес на резных столбах.

В комнатах стояла приятная прохлада, ее поддерживали с помощью льда и вентиляции, а несколько каминов могли и согреть в промозглую погоду.

Едва преторианцы вошли, как следом явились служанки – вдесятером они притащили большие бронзовые лохани в форме огромных кувшинок, понизу украшенные листьями. Лохани были полны горячей воды, куда добавили коры сандалового дерева. Следующий десяток семенящих скромниц принес влажные полотенца и чистую одежду из сатина – штаны, рубахи, чулки. Отдельно разложили шелковые халаты и туфли из той же материи, мягкие и почти невесомые, несмотря на толстые подошвы.

Преторианцы с удовольствием вымылись и переоделись (к огорчению Эдика, Тзана перешла к водным процедурам за ширмочкой).

– Не могли уже нормальную баню построить, – брюзжал он. – Последний раз меня мыли в лоханке в ранней молодости.

– Да, – вздохнул Гефестай, – это не термы…

– Скажите спасибо, что хоть вода горячая, – сказал Искандер. – И есть во что переодеться.

Сергий выбрал серый халат с черным поясом. Одеяние не сковывало движений, хотя работать в нем было бы неудобно – уж очень широки рукава.

Философы тоже были рады и горды. Очень рады и очень горды – им выдали новые малиновые халаты, полагающиеся ученому сословию.

Лянь Вэньмо дождался, пока гости Наньгуна смоют с себя дорожную пыль и переоденутся, улыбнулся, как мог, широко, елейно и приторно – и сделал высокопарное объявление.

Сергий уловил лишь два слова: «Тань-цзы» – Сын Неба и «Тянься» – Поднебесная. Го Шу поклонился евнуху, и перевел:

– Император желает видеть ваше выступление завтра, в час змеи… Э-э… По-вашему, это за три часа до полудня.

Лобанов любезно поклонился евнуху, и ответил:

– Мы будем рады исполнить желание Сына Неба. Десять тысяч лет Священному Императору и наслаждений десяти тысяч царств!

Го Шу сделал перевод, и Лянь Вэньмо умаслился улыбкой, после чего удалился.

Лобанов отер лицо, словно удаляя налет елея и патоки.

– Искандер, – тихо позвал он, – надо прогуляться.

Тиндарид согласно кивнул и потуже затянул зеленый пояс на синем халате.

– Вы куда? – всполошился И Ван.

– Подышать свежим воздухом.

Сергий с Искандером вышли узким проходом между глинобитных стен, обогнули бамбуковую изгородь и зашагали по дорожке, окаймленной глициниями. Дальше тянулся крытый переход – решетчатые стенки под черной черепицей.

Галерея привела преторианцев к павильону, стена которого была расписана в стиле «цветущей груши». Пламя сиреневых фонариков освещало проход.

– Плохо, что без оружия, – сказал Тиндарид.

Лобанов только хмыкнул.

– Кто бы тебя пустил с оружием в обитель Сына Неба? – сказал он.

– Да я понимаю…

– А я стал куда лучше понимать наших философов…

– Да ну?

– Правда. Как они только терпели мои ксенофобские выходки, стыдно даже… Тут Восток, вот пусть и остается Востоком. Мерзостей здесь не больше, чем на Западе, хотя и не меньше, зато тут все свое, исконное. Рим срисовал свои колоннады у греков, а те позаимствовали культуру у Египта. А здесь…

– Ну, буддизм сюда пришел из Индии…

– Так то вера. Религия, она как поветрие, передается от человека к человеку…

Сергий на цыпочках вошел в шестиугольную комнату. Окон тут не было: свет дня сочился сквозь множество отверстий в форме пятилепестковых цветочных венчиков, прорезавших деревянные стены. Пробравшись между обтянутыми прозрачной тканью ширмами и раздвижными дверями, принцип снова вышел в галерею. С одной ее стороны были разбиты клумбы с ирисами, по другую отливал зеленью лотосовый пруд.

– Давай бегом, – предложил Сергий, – пока никто не видит.

– Давай! – согласился Искандер.

Друзья побежали, бесшумно скользя в шелковых туфлях. Стены у галереи были не сплошными, просто между резными столбами, поддерживающими крышу, тянулась ажурная оградка, не скрывающая пейзаж вокруг, в котором деревья и камни, ручейки и цветы – всё занимало свои места согласно строжайшим канонам. Правда, любоваться видами у Сергия времени не было. Он решал иную проблему – как достичь поставленной цели и при этом не попасться. Повсюду можно было видеть стражников – у каждого волосы стянуты платком, бронзовый доспех, широкие алые штаны, колчан на спине и меч дао на поясе. Воины хорошо вписывались в парковый ансамбль, не выбиваясь из общего колорита.

– Глянь, Сергей, – подал голос Тиндарид, – не тот ли это храм?

Лобанов пригляделся.

– Кажись, тот…

Священное здание покоилось на квадратном возвышении и представляло из себя пагоду – сложное переплетение стропил и балок, окрашенных золотым порошком, удерживало четыре яруса с крышами, выстланными сине-зеленой лакированной черепицей.

Сергий, крадучись, проник внутрь храма. Лестница наверх обнаружилась за толстыми деревянными колоннами и вывела «разведчиков» на второй этаж, такой же пустынный, как и первый. Двенадцать окон со всех сторон заливали пространство рассеянным светом, и лишь одно пятно чернело на сем лучезарном фоне – вход в коридор.

– За мной…

Лобанов миновал коридор, дойдя до двери, крепкой и основательной, запертой на два засова. За дверью обнаружился широкий балкон с точеными балясинами, он выходил в небольшой дворик, огороженный высокими каменными стенами. В стене напротив балкона были прорезаны двери, ведущие в приземистое, мощное здание с наклонными стенами. Это и была тюрьма.