И вот семейные неурядицы распухли до размеров междоусобицы…
У Буривоя под началом была сборная дружина карельских воинов – великолепных стрелков, запросто шлющих стрелу в глаз белке, но с мечом не дружных. А еще Буривой распоряжался ратью в полусотне крепостей, похожих на Кирьялаботнар, только помельче. В крепостях тех никто не жил, туда сбегался окрестный народ, если вдруг жаловали непрошеные гости, датчане или еще кто. И на этом власть Буривоя кончалась. Жадные кунингасы просто сгрузили на него все военные заботы и развязали себе руки для главного в их жизни – скупки мехов в северных пределах и перепродажи «мягкой рухляди» гостям с далекого юга. Уяснив это впервые, Буривой взбесился, чуть не поубивал кое-кого, но быстро остыл – сам виноват. Надо было сначала думать, а потом уже хвататься за лестное предложение! Эти купчины, которые по недоразумению кунингасы, знали, как с ним сторговаться и залучить князя в военные вожди. А теперь все, слово даденное надо держать, хоть ты умри! Иначе какой ты князь?! Да и любят его карелы, уважение к нему имеют…
Буривой закряхтел и перевернулся на другой бок. Нудный дождь лупил по верху кожаного шатра и мешал спать. Раздраженно почесав седые космы, Буривой сел и потянулся к ковшику с квасом. Ковшик был пуст. Ну, не ему одному не спать…
– Ларни! – позвал он сердито. – А ну, подь сюды!
Кожаный полог зашевелился, и в шатер проник белоголовый парень, крепкий и ладный, с мечом на поясе, но без броней. Жадны кунингасы, жалеют дирхемов на кольчуги! Жабы…
– Звал, княже?
– Квасу набери, – буркнул Буривой.
Ларни исчез и тут же вернулся с полным ковшиком шипучего, холодного кваску.
– Ха-арош! – оценил Буривой, пригубив.
Ларни расплылся в довольной усмешке и тут же нахмурился.
– Княже, – неуверенно молвил он, – там девка одна… Говорит, старого Пелко внучка, Дана…
– Так зови…
Ларни пропал и тут же вернулся с бледной девушкой, завернувшейся в плащ. Босые ноги ее были разбиты и грязны, волосы слиплись в сосульки и торчали, взывая о бане. Девушка пошатнулась, и Буривой сделал движение подхватить ее.
– Садись, садись… – засуетился он. – Ларни!
Ларни подсунул девушке чурку, и та без сил опустилась на нее.
– Не похожа ты на внучку жреца, согласись… – проворчал Буривой.
– Это уже неважно… – проговорила девушка. В тепле шатра ее неудержимо потянуло в сон. – Извини, княже, за мой вид, я две ночи добиралась до вас…
– Что случилось? – насторожился Буривой. – С дедом плохо?
– Деда больше нет, – равнодушно ответила девушка.
– Что-о?
– Воины Йерика кунингаса напали на Кирьялаботнар, – по-прежнему безразлично сказала Дана. – Линнавуори[56] и деревню нашу пожгли, всех вырезали, кто в лес не успел убежать, а деда повесили на святом дереве… Буривой выпрямился и скомандовал Ларни:
– Буди всех! Живо!
Ларни исчез, а князь склонился к Дане:
– Это правда?
Дана пожала плечами.
– Я не за тем ноги сбивала, чтобы врать…
– И много тех воинов?
– Я насчитала пять десятков лодий, и там еще были, и все лодьи велики, каждая сотню свободно вместит… И они все идут сюда, княже!
– Та-ак… – тяжело измолвил Буривой. – Ладно, Дана, ложись и спи, а я пойду!
Девушка добрела до топчана, легла и мгновенно уснула.
– Намаялась, бедная… – пробормотал Буривой.
Тихонько стащив с Даны грязный плащ, он обнаружил, что девушка нага, и только головой покачал: натерпелась, девонька… Укрыв ее теплым овчинным одеялом, он вздохнул и вышел вон.
Дождь перестал, но воздух был прохладен, тянуло сыростью, река Кумена за густым тростником шумливо ворочалась в узких берегах.
Сотники, хмурые и встрепанные, предстали перед князем, переминаясь и поправляя пояса с мечами.
– Не на меня злитесь, – пробурчал Буривой, – а на ворога. Свеи припожаловали!
Кратко посвятив сотников в события минувших дней, он прошелся взад-вперед и вынес решение:
– Здесь ждать будем свеев! Эйрик конунг поднимается по Вуоксе, и устья Кумены ему не миновать. Ты, Тойво, станешь со своими на том берегу…
Высокий мужчина с белокурыми кудрями херувима, сухопарый, с широкими костлявыми плечами, молча
