Чуть знобит мои голые плечи,Я стою и дышу озоном.Вольный Новгород так далече,Море — вот оно, под балконом!1969
* * *
Когда светало, что-то мне взгрустнулосьНад сизым дымом медленных ракит.Во мне Россия старая проснулась,А новая давно уже не спит.Я подошел к окну. Над полем роснымПодраненным крылом восток алел.Задорожил я очень нашим прошлым,Я им, как черной оспой, заболел.И выплыло вчерашнее застолье,Причалило подобно кораблю.Меня пытал молоденький: — За что я,Скажите мне, Россию так люблю?!Он спрашивал доверчиво и тихо:— Ты счастлив? — А глаза сверлят сверлом,—Почем ты покупал, отец, фунт лиха?— Ох, дорого!— Не плачь, мы все вернем.Его глаза пророчески горели,Был молод он и добрым сердцем чист.Он доложил мне: — Я уж две недели,Уж две недели ровно — тракторист!Сидели пожилые хлеборобы.Что ни Иван, то пахарь, то герой.Ни зависти в сердцах у них, ни злобы,И слово простодушья — их пароль.Мне нравилось застолье трактористов,Собранье трудовых, российских плеч.Здесь каждый, как оратор, был неистовИ каждый что-то силился изречь.— Мы русские! — сказал который старше,—Мы честные, не любим хитрецов.А мускулы у нас играют с каши,А головы свежи от огурцов.— Вот ты писатель, — кто-то начал слева,—Я «тыкаю» тебя, но ты прости.Как думаешь, мотор без подогреваВ мороз и ветер можно завести?О, сколько было милого лукавства,С какой ехидцей нервничала бровь.И сердце мне подсказывало часто:— Ты не тушуйся, сам вопрос готовь!— А что такое поле Куликово? —Спросил и я. — Ответ мне можешь дать? —
