циферблаты, экраны, регуляторы и переключатели – множество шкафов, набитых аппаратурой, направлявшей и контролировавшей немыслимо огромные потоки энергии, получаемой из ядерного колодца. Посреди зала виднелось круглое отверстие, прикрытое куполом из прозрачного сверхпрочного пластика, а не огражденное металлическими перилами, как в подобном зале в другой крепости.

Энергия ощутимо пульсировала вокруг. Во всем замке Сетха было жарко, слишком жарко для любого человека. Но здесь было еще жарче, часть тепла земного ядра неизменно просачивалась сквозь защитные экраны и силовые поля, превращая зал в преддверие ада.

Сетх упивался жарой. Шагнув к пластиковому куполу, он заглянул в глубины ядерного колодца; далекое зарево бурлившей лавы окрасило его рога, острые скулы и чешуйчатое лицо неистовым багрянцем. Ящер раскинул свои могучие руки, словно желая обнять купол, он всей кожей впитывал источаемое колодцем тепло.

Я же держался как можно дальше; мне и так было невыносимо жарко. Несмотря на усилия, сохранять неизменную температуру тела мне не удавалось, я вынужден был позволить потовым железам делать свое дело и за считанные секунды покрылся обильной испариной с головы до ног.

Понежившись секунд пять, Сетх оттолкнулся от купола и молча указал мне на низкую платформу в противоположном конце зала. Вокруг квадратного основания платформы располагались ряды черных цилиндров, напоминавших электрические фонарики или проекционные трубки. Такие же приборы виднелись и на низком потолке над платформой.

Без единого слова мы взошли на платформу. Сетх держался чуть позади и сбоку, опустив когтистую руку мне на плечо – жест хозяина, понятный всем существам, наделенным руками. Я лишь заскрежетал зубами, понимая, что я не ровен ему ни физически, ни интеллектуально. До меня вдруг дошло, что человек без своих орудий труда отнюдь не благородный дикарь, а всего-навсего беспомощный нагой примат, обреченный на скорую гибель.

Пересекая зал, я на мгновение заметил наше отражение в пластиковом куполе, покрывавшем ядерный колодец. Мое мрачное лицо, причудливо искаженное выпуклой поверхностью, казалось блеклым и слабовольным на фоне лишенной выражения морды Сетха. Картину моего унижения довершали когти, стиснувшие мое плечо.

Мы вдруг провалились, низринулись в бездонный мрак, будто земля ушла у нас из-под ног. Пронзенный жестокой леденящей стужей, я закувыркался в небытие – бестелесный, но насквозь промерзший и устрашенный.

'Прости меня…' – долетел до моего сознания голос Ани – слабый, горестный возглас, чуть ли не всхлип. И все. Лишь два слова. Один-единственный раз пробилась она ко мне, дотянулась из квантовой вязи континуума, чтобы донести это ничтожно краткое послание.

А может, я всего-навсего вообразил это, проникся эгоистической жалостью к себе и отказываюсь поверить, что Аня добровольно покинула меня?

'Прости меня'. Это вовсе не слова богини, твердил я себе. Это послание создано моим воображением, моим подсознанием, пытавшимся оградиться от мучительной боли и горести, воздвигнуть крепость посреди выжженной дотла души.

Мгновение холода и тьмы миновало. Мое тело снова стало материальным и обрело форму. Я снова стоял на твердой почве, а Сетх сжимал когтями мое левое плечо.

Мы прибыли на планету Шайтан.

Все вокруг терялось во мгле. Темное, хмурое небо затянула плотная серо-коричневая пелена. Жаркий суховей с воем сек мне лицо частичками мельчайшего песка и пыли. Прищурившись, я взглянул под ноги. Мы стояли на платформе, установленной прямо на песке, усеянном мелкими камешками. Хилый узловатый кустик незнакомого мне растения трепетал на ветру. Мимо прокатился клубок сухой травы.

И жара. Будто я стоял в печи, в раскаленной сухой топке, зной просачивался в меня, высасывая силу, чуть ли не опаляя кожу голых рук и ног. Сила притяжения была больше, чем на Земле; неудивительно, что Сетх так могуч – земное тяготение наверняка казалось ему ничтожным.

Увидеть что-либо можно было на расстоянии футов пяти, дальше все терялось за серовато-желтым пыльным маревом. Каждый тяжкий вдох опалял легкие жгучими сернистыми испарениями. Вряд ли я смог бы долго протянуть в такой атмосфере.

'Ничего, ты проживешь достаточно долго, чтобы я успел добиться своей цели', – откликнулся Сетх на мои мысли.

Я хотел заговорить, но ветер кляпом забил мне рот, и я закашлялся.

'Шайтан кажется тебе не таким уж прекрасным, болтливая обезьяна? – Мой враг источал презрительное веселье. – Пожалуй, ты переменишь свое мнение, если увидишь по-моему'.

Прикрыв слезящиеся глаза, я вдруг увидел мир через сознание Сетха. Он впустил меня в свой разум. Полно, впустил ли? Он втащил меня силой, легко и небрежно взяв мой рассудок, словно сорвал яблоко.

И я увидел Шайтан таким, каким его воспринимал Сетх.

Виденные мной в замке настенные росписи тотчас же наполнились смыслом. Глазами рептилии, рожденной в этом мире, я увидел, что мы стоим посреди идиллического пейзажа.

Туманная дымка оказалась совершенно прозрачной для Сетха. Мы стояли на вершине пригорка, а перед нами расстилалась широкая долина. На горизонте виднелся город; невысокие здания, такие же зеленые и коричневые, как и сама земля, почти сливались с ней. От пригорка к городу вела единственная дорога, вдоль обочин которой выстроились то ли мелкие деревца, то ли крупные кусты, ветви которых трепетали от ветра.

Жгучий, хлесткий ветер казался ласковым ветерком. Я знал, что вздымаемый им песок наждаком обдирает мою собственную кожу, но Сетх вдыхал незабываемый аромат отчизны.

Мы стояли точь-в-точь на такой же платформе, как оставшаяся в замке Сетха на Земле; быть может, на той же самой – она могла перенестись сквозь пространство и время вместе с нами. Те же черные цилиндры окружали ее с четырех сторон, лишь на коротком отрезке периметра уступив место лесенке.

Подняв голову, я увидел вторую группу цилиндров, укрепленных на высоких тонких шестах по периметру платформы.