— Взглянуть на них? — перебивает неудачник.

— Вот именно — взглянуть…

И так до позднего вечера…

Что же ему делать? Убежать из Парижа? Обливать любопытных кипятком или натравливать на них собак?

Он перевез ставшие знаменитыми цветы на Елисейские поля и поместил их в зимнем саду. А у входа поставил здоровенного детину и приказал не пропускать желающих, пока они не уплатят деньги.

И тогда на Елисейские поля устремился весь Париж. Ехали и шли примерно так же, как идут и едут теперь на футбольные матчи. Увидев это, догадливый парижанин удвоил плату. А когда кто-то осторожно осведомился, не продаст ли он цветок на память, запросил большие деньги. Ведь цветы-то не простые, а спорные, подсудные…

И пока камелии цвели, ловкач ухитрился оправдать расходы, понесенные по суду.

В 1840 году некто Вершафельт купил в городе Генте за тысячу франков камелию «королева Виктория». Цветы у этой «королевы» были красивыми — совершенно круглые, махровые, темно-красного цвета, как бы перехваченные посредине белой ленточкой.

Вершафельт не стал продавать цветы. Он придумал более «солидное» предприятие — своего рода лотерею.

Для начала он выпустил десяток билетов, каждый стоил 250 франков. Купивший такой билет приобретал право на 10 сортов камелии, причем один из отводков среди них обязательно был от «королевы Виктории».

Все билеты расхватали. Тогда предприимчивый делец выпустил еще 100. Расхватали и их. И нужно сказать, что 33 билета купил тот самый город Гент, из которого Вершафельт вывез свою «дойную коринку», дающую золотые монеты…

Через год отводки камелии можно уже было купить за три франка. Но Вершафельт успел выручить на махинации в 20 раз больше, чем заплатил за редкое растение…

На курорт ли, в служебную ли командировку или просто по личным делам, но богиня цветов Флора должна была отлучиться на какое-то время. Не могла же она оставить подчиненные ей цветы без руководства на время своего отсутствия. Кто же будет утверждать запроектированные расцветки лепестков, устанавливать сроки зацветания и проверять аромат — такой ли он, каким должен быть?

Одним словом, объявила она цветам, чтобы выбрали они ей заместителя, и дала двое суток на размышление. А сама отправилась в свое жилище на Олимп — укладываться в дорогу.

Через двое суток снова спустилась она на землю, села на замшелый пень, и к ней стали собираться цветы. Пришли все. Опаздывала одна только роза — та самая, которую решено было избрать заместительницей убывающей богини.

Все цветы терпеливо ждали. Еще бы — ведь она без пяти минут повелительница всего цветущего на земле. И только один пион нервничал. Он был почему-то убежден, что если роза не явится, цветы выберут своим временным правителем именно его, пиона.

Но вот пришла запоздавшая роза. Все цветы расступились и притихли, пораженные ее красотой и величием. И только один пион не уступил ей дорогу и вызывающе смотрел на нее. Его лепестки налились кровью, и весь он напыжился, как индюк, стараясь перещеголять розу красотой и гордой осанкой.

Однако это ему не удавалось. Роза держала себя просто и естественно, но каждое ее движение приводило в восторг смотревших на нее. Пион же старался изо всех сил, и это сразу бросалось в глаза. Все искусственное, нарочитое так же не спрячешь, как и шила в мешке…

Когда все цветы отдали свои голоса розе, пион закричал:

— Я не согласен! Я не согласен!

Но никто его не слушал. Все смотрели, затаив дыхание, как Флора снимала с себя венок царицы цветов и возлагала его на розу.

— Я не согласен! — закричал пион еще громче.

— Ах ты, глупый цветок, — сказала Флора, услышав крик пиона. — В наказание за свое самодовольство ты останешься таким же толстым и надутым, как сейчас, навсегда. И ни одна бабочка не прилетит к тебе с новостями, ни одна пчела не возьмет у тебя сладкого сока.

И с тех пор пион так и остался толстым и надутым…

Цветы, как известно, оберегают от намокания пыльцу, и для этого почти у каждого из них имеются специальные, иногда довольно хитроумные приспособления.

Если в дождливое время цветы белого сибирского пиона не накрыть, они быстро чернеют и загнивают.

Всем хороши эти цветы. Красивые и пахнут очень приятно. А вот дождя боятся. Если их высадить, то рядом с клумбами нужно ставить чуть ли не наблюдательный пункт — за дождевыми тучами следить…

Но можно обойтись и без этого — переделать цветы, вывести сорта, которые бы не боялись дождя, а радовались ему.

Пионы немного похожи на солдат.

Если они посажены группой на расстоянии метра один от другого, то к ним ни один сорняк не подступится. Они затемняют почву под собой своими листьями, на лету перехватывают солнечный свет и тепло, не пропуская их к земле. А в тень, как вы знаете, ни один сорняк и палкой не загонишь…

Вот что значат чувство локтя, взаимная выручка. Недаром же говорится, что одна головня и в печке не горит, а две и в поле курятся…

Недолог короткий солдатский привал. Казаки привязали заседланных коней под деревьями, чтобы не так они были заметны с воздуха, и расположились на отдых. На пеньке сидит пожилой казак. Он положил шашку на колени, облокотился на нее, курит и задумчиво смотрит вдаль.

— Откуда, земляк?

Казак поднимает голову и молча, недоверчиво смотрит на рослого пехотинца. А глаза у того светятся неподдельной радостью, губы улыбаются и лицо вроде бы знакомое…

— Из Мигулинской… — все еще нехотя отвечает казак, оторванный от раздумий.

— А я с Кукуевского хутора. Слыхал? Против Поповки живем, сразу же за Казанской станицей, малость повыше от вас…

— Да ну? Вот это встреча! — И казак обнимает земляка. — А как ты меня угадал?

— По табачку. Слышу — курит человек табачок с травой-донником. Да я запах донника за сто