— Какой сендер? — Тим спрыгнул на палубу. — А, у нас же там, на пароме в развалинах сендер остался… Я и забыл уже.
Он уже взялся за трос, но бросил его, полез в кабину, приговаривая: «Где у нас тут веревочка была? Была, я точно помню…»
Тим связал Губерта и выбрался из машины, Туран с Альбиносом уже размотали к тому времени бухту. Тогда Белорус достал световой нож, взял конец троса и стал, подходя то к одной проушине, приваренной к палубе, то к другой, рубить трос на куски подходящих размеров, а товарищи цеплять его к грузовику, пропуская сквозь проушины.
Когда корабль вышел из дока, вся компания собралась в рубке. Разин, встав за штурвал, спросил:
— Где Губерт?
— В «Панче», — ответил Тим. — Я его связал и окошко в дверце приоткрыл, чтоб природой наслаждался. Пусть отдохнет старикан, а то все в делах, все в заботах…
Корабль стал набирать ход, Разин повернул голову, высматривая на поверхности болота развалины, за которыми они спрятали паром с сендером.
— Тур, а ты помнишь, как мы с тобой встретились? — нарушил молчание Белорус. — Энергион помнишь? Как мы тогда бежали, все рушилось, пол под ногами дыбом становился, а мы бежали, впереди небо маячило, крошечный такой кусочек неба… Помнишь, а?
— Помню, — пожал плечами Туран.
Гул турбин под днищем стал громче, Разин сдвинул какую-то рукоять на приборной панели, и корабль приподнялся еще выше.
— Тур!
— Ну что?
— Я говорю — тогда, на энергионе… так вот, сейчас очень похоже все было. Мы бежали. Музыкант Разина тащил, как тогда Ставро Крючка. А?
— Да помню я, все помню.
— Вот я подумал: похоже… А помнишь Херсон-Град? Как мы лагерь гетманов разнесли? А потом они нас окружили, насели со всех сторон, а ты вдруг лег, в небо уставился…
— Я тогда подумал, что все закончилось и теперь можно просто поглядеть в небо, — кивнул Туран. — Мы сделали все, что нужно, и теперь есть время, чтобы…
— А! Во-во, вот такое же у меня сейчас чувство… Дело сделано, пора бы и… э, а где мой нож?.. — Тим торопливо похлопал по карманам изодранного комбинезона, нащупал выпуклость под одеждой и успокоился. — На месте… Да, так я говорю, вот такое у меня чувство, что все сделали как надо. Сделали, будем говорить, в лучшем виде, разнесли, разломали, кучу народу положили… Теперь бы в небо глянуть самое время, а тут… нету здесь неба, ржавчина одна.
Альбинос смерил Белоруса взглядом. Он был не согласен, что небо какое-то не такое — густые розовые облака, рассвет. Еще бы турбины не гудели и болота кругом не было. Вот болото, так точно, полное дерьмо, а вот небо… Была бы под рукой лестница… — Альб поднял взгляд. «Лестница в небо, — произнес он мысленно. — Вот как надо назвать новую песню».
«Спящий режим», — приказал Альбинос, и Голос отключился.
Когда Разин подвел корабль к остаткам стены, торчавшим из болота, за которой стоял паром с сендером, Туран с Белорусом перебрались на паром и сразу принялись расшвартовывать сендер. Усевшись за руль, Альбинос запустил руку под сиденье, достал гармошку, спрятанную между пружинами перед походом на базу Губерта, и поднес к губам, поставив локти на руль.
Жиденький туман стелился над болотом. Из него выступали верхушки островков, руины, торчащие над мутной жижей, и заросли тростника. Альб набрал в грудь воздуха…
— Слышишь, Тур, — позвал Белорус, обрезавший своим ножом крепежные тросы вокруг сендера. — Я столько всего разузнал, разнюхал… Как думаешь, теперь могу явиться к Знатоку и сказать: «Макс, послушай, что я тебе скажу! Такого клиента, как Тим Белорус, у тебя еще не бывало! Гони обед на стол и раскрой свои ушки. У тебя сейчас дух сопрет от моей информации». Вот как я бы сказал ей. И дух бы сперло, затопчи меня кабан, когда она услыхала бы про Губерта, про этих вот, которые на Музыканта похожи, про эту базу на болоте…
Альбинос опустил гармошку и попросил:
— Про меня не надо.
— Не, так я ж как бы мечтаю, — стал объяснять Тим, потирая белый рубец на скуле. — Знаток, она знаешь какая?
Альб покачал головой. Белорус сдвинул огненные брови к переносице и задумался, видимо, слова подходящие искал.
— Поторапливайтесь! — крикнул Разин, выглянув из рубки.
— Заводи, — Туран сгреб в охапку крепежные тросы и перебрался на палубу корабля.
Сендер рыкнул мотором, Альбинос взялся за руль, и тут Белорус воскликнул, показывая вверх:
— Смотрите!
Густая тень легла на корабль, коснулась парома. В прореху между облаками неторопливо вплыла небесная платформа. С тихим гулом она прошла над развалинами в направлении базы Губерта.
— Вы глядите, как низко летит! Затопчи меня кабан… — Тим снова потер рубец. — Я раньше не видал, чтобы они так опускались! Чую, будет еще о чем Знатоку рассказать.
Разин вышел из рубки. Все стояли, задрав головы, следя за полетом темной громады. Туран даже тросы из рук не выпустил, только сильнее прижал охапку к груди и таращился на удаляющийся необъятный диск. Его днище состояло не то из тусклого металла, не то из хитина, покрытое покатыми наростами, впадинами, среди которых виднелись щели и тонкие, похожие на гигантские усики, изогнутые выступы. В некоторых местах платформа мерцала слабым зеленоватым светом, неприятно напоминающим некрозную плесень.
— Ил'хак летит, — объявил Альб и заглушил двигатель.
— Кто такой? — тут же спросил Белорус. — Почему не знаю?
— Тот тип, которого ждал Губерт. Я к нему в комнату, когда вас с Тураном выручали, заявился под личиной посланника Ил'хака… короче говоря, этот доминант, один из хозяев платформ.
— Так а что, если… — оживленно начал Белорус, но не договорил.
На болоте вдруг стало очень светло. В затянутом облаками небе возникла сияющая дыра, из которой ударил огненный столб. Он вонзился в болото и с гудением пополз к небесной платформе, поднимая жирные брызги. Клубы густого светло-серого пара заклокотали позади него. Когда столб прошел сквозь высотное здание, темный силуэт задрожал в волнах жара, начал ломаться — и постройка рухнула, всколыхнув черную волну, над которой закружился пепел.
Столб приближался к платформе. Вокруг него воздух плавился, искрился, болото вскипало. Белорус заслонился рукой, когда жаром обдало лицо, белые волосы Альбиноса затрещали. Туран что-то прокричал вслед Разину, кинувшемуся в рубку.
Огненный столб догнал платформу и задрожал, наливаясь злым багровым огнем. Несколько мгновений казалось, что панцирь машины доминантов выдержит этот страшный удар, но тут поток огня прожег его насквозь. Днище окуталось разноцветным дымом, в котором вспыхивали языки пламени. Они простреливали сквозь плотную дымовую массу, за ними тянулись хвосты искр и пепла. Над топью разнесся низкий протяжный гул, больше похожий на стон, чем на скрежет поврежденного механизма. Столб, как гигантское огненное копье, пробил платформу и ударил в болото, подняв облака пара.
Несколько мгновений колонна пламени жгла болото, дробясь у основания круговым валом сверкающих брызг, а потом исчезла.
Платформа вздрогнула и начала крениться набок, медленно, по наклонной прямой снижаясь к базе Губерта.
Альбинос осторожно провел ладонью по волосам. Белорус стоял с разинутым ртом, заслоняясь рукой.
