Киндерман уставился на визитку и покраснел.

– Напишите: «Уильяму».

Крис уставилась на него с неожиданной и чуть заметной нежностью, потом, взглянув на обратную сторону карточки, написала: «Уильям Ф. Киндерман, я люблю вас!» – и расписалась. – Вы очень милая женщина, – заметил детектив, не глядя на Крис, и засунул карточку в карман.

– А вы очень милый мужчина.

Киндерман покраснел еще сильнее.

– Нет, я не милый. Я надоедаю. Не обращайте внимания на то, что я здесь наговорил. Это так неприятно. Забудьте об этом. Думайте только о вашей дочери. Только о дочери.

Крис кивнула, и подавленное настроение опять захватило ее, как только Киндерман вышел на крыльцо.

– Но вы спросите ее? – напомнил детектив, повернувшись к Крис.

– Да, – прошептала Крис. – Я обещаю. Я спрошу.

– До свидания. Будьте осторожны.

Крис еще раз кивнула и добавила:

– И вы тоже.

Она закрыла дверь. И тут же опять открыла ее, услышав стук.

– Как неприятно. Я так вам надоел. Я забыл у вас карандаш. – Его лицо выражало смущение.

Крис обнаружила у себя в руках огрызок, слабо улыбнулась и отдала его Киндерману.

– И еще... – Он колебался. – Это бесполезно, я понимаю, я уже надоел, но все же я не усну спокойно, если буду знать, что где-то сумасшедший или наркоман гуляет на свободе. Как вы думаете, мог бы я поговорить с мистером Энгстромом? Насчет доставок... По поводу доставок на дом. Мне, пожалуй, следовало бы это сделать.

– Конечно, входите, – чуть слышно проговорила Крис.

– Нет, вы заняты. Этого достаточно. Я могу поговорить с ним здесь. Здесь хорошо.

Он прислонился к перилам.

– Если вы так настаиваете... – Крис едва заметно улыбнулась. – Он с Реганой. Я его сейчас пришлю.

Крис поспешно закрыла дверь. Через минуту на крыльцо шагнул Карл. Высокий и статный, он смотрел на Киндермана прямым холодным взглядом.

– Да?

– Вы имеете право не отвечать мне, – начал Киндерман, так же прямо глядя ему в глаза. – Если вы не воспользуетесь этим правом, то все, что вы скажете, может быть использовано против вас на суде. У вас есть право переговорить с адвокатом или пригласить адвоката на допрос. Если вы желаете иметь адвоката, но не имеете средств, вам будет назначен адвокат бесплатно перед допросом. Вы поняли?

Птицы щебетали в густой листве деревьев, и гудки автомобилей с М-стрит доносились сюда приглушенно, как жужжание пчел на дальнем лугу. Взгляд Карла не изменился. Он коротко бросил:

– Да. – Вы отказываетесь от права молчать?

– Да.

– Вы хотите отказаться и от права переговорить с адвокатом или пригласить его на допрос?

– Да.

– Вы утверждали ранее, что 28 апреля, в день смерти мистера Дэннингса, вы посетили кинотеатр «Крэст»?

– Да.

– В котором часу вы вошли в кинотеатр?

– Я не помню.

– Вы утверждали, что ходили на шестичасовой сеанс. Это поможет вам вспомнить?

– Да. На шестичасовой сеанс. Я вспомнил.

– Вы смотрели эту картину с самого начала?

– Да.

– И ушли после окончания фильма?

– Да.

– Не раньше?

– Нет, я досмотрел до конца.

– После этого вы сели в транзитный автобус перед кинотеатром и сошли на пересечении М-стрит и Висконсин-авеню приблизительно в 9.20 вечера?

– Да.

– И пошли домой пешком?

– И пошел домой пешком.

– И были дома примерно в 9.30?

– Я был дома ровно в 9.30.

– Вы в этом уверены?

– Да, я посмотрел на часы. Абсолютно уверен. – Так вы досмотрели фильм до самого конца? – Да, я уже сказал.

– Ваши ответы записываются на магнитофон, мистер Энгстром, и я хочу, чтобы вы были уверены в том, что говорите. – Я уверен.

– Вы помните ссору между служащим кинотеатра и пьяным зрителем, происшедшую за пять минут до окончания фильма?

– Да.

– Вы мне не можете назвать причину этого недоразумения? – Этот мужчина напился и мешал другим.

– И чем все кончилось?

– Выставили. Его выставили из кинотеатра.

– А ведь никакой ссоры не было. А помните ли вы вынужденную паузу по техническим причинам, она продолжалась примерно 15 минут, и фильм был прерван.

– Нет.

– Вы помните, как возмущались зрители?

– Нет. Никакой паузы не было.

– Вы уверены?

– Ничего не было.

– Было, и это записано в журнале киномеханика, поэтому фильм кончился в тот вечер не в 8.40, а примерно в 8.55, а значит, самый первый автобус, который смог вас довезти до пересечения М-стрит и Висконсин-авеню, подошел не в 9.20, а в 9.45. Дома вы могли быть не ранее чем без пяти десять, а не в 9.30, что подтвердила и миссис Макнейл. Теперь не смогли бы вы объяснить это загадочное несоответствие?

– Нет.

Несколько секунд детектив молча разглядывал его, потом вздохнул и, опустив голову, выключил магнитофон, спрятанный под подкладку пальто.

– Мистер Энгстром, – проникновенно начал Киндерман. – Возможно, совершено серьезное преступление. Вы под подозрением.

Мистер Дэннингс оскорблял вас, я узнал об этом из других источников. Очевидно и то, что вы говорили неправду относительно места вашего пребывания в момент его смерти. Иногда случается – все мы люди, почему бы и нет? – что женатый человек оказывается в таком месте, о котором ему не хотелось бы упоминать. Вы заметили, я устроил все так, чтобы мы разговаривали с вами наедине? Теперь я не записываю. Магнитофон выключен. Вы можете доверять мне. Если уж получилось, что в тот вечер вы были не с женой, а с другой женщиной, вы можете сказать мне об этом, я проверю ваше алиби, и вы не будете больше на подозрении, а ваша жена... она ничего не узнает. Скажите, где вы были в тот момент, когда умер Дэннингс?

На секунду в глубине глаз швейцарца что-то блеснуло, но тут же пропало.